– Реми? Но ведь так зовут лекаря Бюсси?

– Да, верно, это граф ссудил его мне, монсеньор.

– Значит, вы очень дружны с Бюсси?

– Он мой лучший и, следовало бы даже сказать, мой единственный друг, – холодно ответил Монсоро.

– Прощайте, граф, – сказал принц, приподнимая шелковую портьеру.

В то самое мгновение, когда голова его высунулась за портьеру, принцу показалось, что он увидел край платья, исчезнувший в комнате напротив, и внезапно перед ним вырос, на своем посту посреди коридора, Бюсси.

Подозрения принца усилились.

– Мы уезжаем, – сказал он.

Бюсси не ответил и поспешил спуститься вниз, чтобы отдать распоряжение эскорту подготовиться, но, возможно, и для того, чтобы скрыть от принца румянец на своем лице.

Оставшись один, герцог попытался проникнуть туда, где исчезло шелковое платье.

Но, обернувшись, увидел, что Монсоро пошел вслед за ним и, бледный как смерть, стоит на пороге своей комнаты, держась за наличник.

– Ваше высочество ошиблись дверью, – холодно сказал граф.

– В самом деле, – пробормотал герцог, – благодарствуйте.

И, кипя от ярости, спустился вниз.

В течение всего обратного, довольно долгого пути он и Бюсси не обменялись ни единым словом.

Бюсси распрощался с герцогом у дверей его дворца.

Когда Франсуа вошел в дом и остался в кабинете один, к нему с таинственным видом проскользнул Орильи.

– Ну вот, – сказал, завидев его, герцог, – муж потешается надо мной.

– А возможно, и любовник тоже, монсеньор, – добавил музыкант.

– Что ты сказал?

– Правду, ваше высочество.

– Тогда продолжай.

– Послушайте, монсеньор, я надеюсь, вы простите меня, потому что я сделал все это, движимый одним желанием услужить вашему высочеству.

– Дальше! Решено, я тебя прощаю заранее.

– Ну так вот, после того как вы вошли в дом, я сторожил под навесом во дворе.

– Ага! И ты увидел?

– Я увидел женское платье, увидел, как женщина наклонилась, увидел, как две руки обвились вокруг ее шеи, и, так как ухо у меня наметанное, я отчетливо услышал звук долгого и нежного поцелуя.

– Но кто был этот мужчина? – спросил герцог. – Его ты узнал?

– Я не мог узнать рук, – возразил Орильи, – у перчаток нет лица, монсеньор.

– Разумеется, но можно узнать перчатки.

– Действительно, и мне показалось… – сказал Орильи.

– Что они тебе знакомы, верно? Ну, ну!

– Но это только лишь предположение.

– Не важно, все равно говори.

– Так вот, монсеньор, мне показалось, что это перчатки господина де Бюсси.

– Кожаные перчатки, расшитые золотом, не так ли? – вскричал герцог, с глаз которого внезапно спала застилавшая правду пелена.

– Да, монсеньор, из буйволовой кожи и расшитые золотом, они самые, – подтвердил Орильи.

– А! Бюсси! Конечно, Бюсси! Это Бюсси! – снова воскликнул герцог. – Как я был слеп! Нет, я не был слеп, я просто не мог бы поверить в такую дерзость.

– Осторожней, – сказал Орильи, – мне кажется, ваше высочество говорите слишком громко.

– Бюсси! – еще раз повторил герцог, перебирая в памяти тысячи мелочей, которые в свое время прошли для него незамеченными, а теперь снова возникали перед его мысленным взором во всем их значении.

– Однако, монсеньор, – сказал Орильи, – не надо спешить с выводами: может статься, в комнате госпожи де Монсоро прятался какой-нибудь другой мужчина?

– Да, это возможно, но Бюсси, ведь он оставался в коридоре, должен был увидеть этого мужчину.

– Вы правы, монсеньор.

– А потом, перчатки, перчатки.

– Это тоже верно. И еще: кроме звука поцелуя, я услышал…

– Что?

– Три слова.

– Какие?

– Вот они: «До завтрашнего вечера».

– Боже мой!

– Таким образом, монсеньор, если мы пожелаем возобновить те прогулки, которыми когда-то занимались, мы сможем проверить наши подозрения.

– Орильи, мы возобновим их завтра вечером.

– Ваше высочество знаете, что я всегда к вашим услугам.

– Отлично. А! Бюсси! – повторил герцог сквозь зубы. – Бюсси изменил своему сеньору! Бюсси, повергающий всех в трепет! Безупречный Бюсси! Бюсси, который не хочет, чтобы я стал королем Франции!

И, улыбаясь своей дьявольской улыбкой, герцог отпустил Орильи, чтобы поразмыслить на свободе.

Орильи и герцог Анжуйский выполнили свое намерение. Герцог в течение всего дня старался по возможности держать Бюсси возле себя, чтобы следить за всеми его действиями.

Бюсси ничего лучшего и не желал, как провести день в обществе принца и получить таким образом вечер в свое распоряжение.

Так он поступал обычно, даже когда у него не было никаких тайных планов.

В десять часов вечера Бюсси закутался в плащ и, с веревочной лестницей под мышкой, зашагал к Бастилии.

Герцог, который не знал, что Бюсси держит в его передней лестницу, и не думал, что можно осмелиться в этот час выйти одному на улицы Парижа; герцог, который полагал, что Бюсси зайдет в свой дворец за конем и слугою, потерял десять минут на сборы. За эти десять минут легкий на ногу и влюбленный Бюсси успел пройти три четверти пути.

Бюсси повезло, как обычно везет смелым людям. Он никого не встретил на улицах и, подойдя к дому, увидел в окне свет.

Это был условленный между ним и Дианой сигнал.

Молодой человек закинул лестницу на балкон. Она была снабжена шестью крюками, повернутыми в разные стороны, и всегда без промаха цеплялась за что-нибудь.

Услышав шум, Диана погасила светильник и открыла окно, чтобы закрепить лестницу.

Это было делом одной минуты.

Диана окинула взором площадь, внимательно обследовав все углы и закоулки.

Площадь показалась ей безлюдной.