— Какой платок?

— Тот, что я подобрал у ваших ног и вложил вам в карман.

— Молчите, молчите, несчастный! — воскликнула молодая женщина. — Или вы хотите погубить меня?

— Вы сами видите, что вам еще грозит опасность, раз одного слова достаточно, чтобы привести вас в трепет, и вы признаете, что, если б это слово достигло чьих-нибудь ушей, вы бы погибли. Послушайте, сударыня, — воскликнул д'Артаньян, схватив ее руку и пронизывая ее пламенным взглядом, — послушайте, будьте смелее, доверьтесь мне! Неужели вы не прочли в моих глазах, что сердце мое исполнено расположения и преданности вам?

— Я это чувствую. Поэтому вы можете расспрашивать меня о всех моих тайнах, но чужие тайны — это другое дело.

— Хорошо, — сказал д'Артаньян. — Но я раскрою их. Раз эти тайны могут влиять на вашу судьбу, они должны стать и моими.

— Сохрани вас бог от этого! — воскликнула молодая женщина, и в голосе ее прозвучала такая тревога, что д'Артаньян невольно вздрогнул. — Умоляю вас, не вмешивайтесь ни во что, касающееся меня, не пытайтесь помочь мне в выполнении того, что на меня возложено. Я умоляю вас об этом во имя того чувства, которое вы ко мне питаете, во имя услуги, которую вы мне оказали и которую я никогда в жизни не забуду! Поверьте моим словам! Но думайте больше обо мне, я не существую больше для вас, словно вы меня никогда не видели.

— Должен ли Арамис поступить так же, как я? — спросил д'Артаньян, задетый ее словами.

— Вот уже два или три раза вы произнесли это имя, сударь. А между тем я говорила вам, что оно мне незнакомо.

— Вы не знаете человека, в окно которого вы стучались? Да что вы, сударыня! Вы считаете меня чересчур легковерным.

— Признайтесь, что вы сочинили всю эту историю и выдумали этого Арамиса, лишь бы вызвать меня на откровенность.

— Я ничего не сочиняю, сударыня, я ничего не выдумываю. Я говорю чистейшую правду.

— И вы говорите, что один из ваших друзей живет в этом доме?

— Я говорю это и повторяю в третий раз: это дом, где живет мой друг, и друг этот — Арамис.

— Все это со временем разъяснится, — прошептала молодая женщина, — а пока, сударь, молчите!

— Если бы вы могли читать в моем сердце, открытом веред вами, — сказал д'Артаньян, — вы увидели бы в нем такое горячее любопытство, что сжалились бы надо мной, и такую любовь, что вы в ту же минуту удовлетворили бы это любопытство! Не нужно опасаться тех, кто вас любит.

— Вы очень быстро заговорили о любви, — сказала молодая женщина, покачав головой.

— Любовь проснулась во мне быстро и впервые. Ведь мне нет и двадцати лет.

Госпожа Бонасье искоса взглянула на него.

— Послушайте, я уже напал на след, — сказал д'Артаньян. — Три месяца назад я чуть не подрался на дуэли с Арамисом из-за такого же платка, как тот, который вы показали женщине, находившейся у него, из- за платка с таким же точно гербом.

— Клянусь вам, сударь, — произнесла молодая женщина, — вы ужасно утомляете меня этими расспросами.

— Но вы, сударыня, вы, такая осторожная… если б у вас при аресте нашли такой платок, вас бы это разве не скомпрометировало?

— Почему? Разве инициалы не мои? «К. Б.» — Констанция Бонасье.

— Или Камилла де Буа-Траси.

— Молчите, сударь! Молчите! Если опасность, которой я подвергаюсь, не может остановить вас, то подумайте об опасностях, угрожающих вам.

— Мне?

— Да, вам. За знакомство со мной вы можете заплатить тюрьмой, заплатить жизнью.

— Тогда я больше не отойду от вас!

— Сударь… — проговорила молодая женщина, с мольбой ломая руки, — сударь, я взываю к чести военного, к благородству дворянина — уйдите!

Слышите: бьет полночь, меня ждут в этот час.

— Сударыня, — сказал д'Артаньян с поклоном, — я не смею отказать тому, кто так просит меня. Успокойтесь, я ухожу.

— Вы не пойдете за мной, не станете выслеживать меня?

— Я немедленно вернусь к себе домой.

— Ах, я знала, что вы честный юноша! — воскликнула г-жа Бонасье, протягивая ему одну руку, а другой берясь на молоток у небольшой двери, проделанной в каменной стене.

Д'Артаньян схватил протянутую ему руку и страстно припал к ней губами.

— Лучше бы я никогда не встречал вас! — воскликнул он с той грубостью, которую женщины нередко предпочитают изысканной любезности, ибо она позволяет заглянуть в глубину мыслей и доказывает, что чувство берет верх над рассудком.