— Простите, милорд… — сказал Фельтон, удерживая герцога. — Но известно ли вашей светлости, что Шарлотта Баксон — не настоящее имя этой молодой женщины?

— Да, сударь, это мне известно, — ответил герцог и обмакнул перо в чернила.

— Значит, ваша светлость знает ее настоящее имя?

— Я его знаю.

Герцог поднес перо к бумаге. Фельтон побледнел.

— И, зная это настоящее имя, вы все-таки подпишете, ваша светлость?

— Конечно, и нисколько не задумываясь.

— Я не могу поверить, — все более резким и отрывистым голосом продолжал Фельтон, — что вашей светлости известно, что дело идет о леди Винтер…

— Мне это отлично известно, но меня удивляет, как вы это можете знать?

— И вы без угрызения совести подпишете этот приказ, ваша светлость?

Бекингэм надменно посмотрел на молодого человека:

— Однако, сударь, вы предлагаете мне странные вопросы, и я поступаю очень снисходительно, отвечая вам!

— Отвечайте, ваша светлость! — сказал Фельтон. — Положение гораздо серьезнее, чем вы, быть может, думаете.

Бекингэм решил, что молодой человек, явившись по поручению лорда Винтера, говорит, конечно, от его имени, и смягчился.

— Без всякого угрызения совести, — подтвердил он. — Барону, как и мне, известно, что леди Винтер большая преступница и что ограничить ее наказание ссылкой почти равносильно тому, что помиловать ее.

Герцог пером коснулся бумаги.

— Вы не подпишете этого приказа, милорд! — воскликнул Фельтон, делая шаг к герцогу.

— Я не подпишу этого приказа? — удивился Бекингэм. — А почему?

— Потому что вы заглянете в свою душу и воздадите миледи справедливость.

— Справедливость требовала бы отправить ее в Тайберн. Миледи — бесчестная женщина.

— Ваша светлость, миледи — ангел, вы хорошо это знаете, и я прошу вас дать ей свободу!

— Да вы с ума сошли! Как вы смеете так говорить со мной?

— Извините меня, милорд, я говорю, как умею, я стараюсь сдерживаться… Однако подумайте о том, милорд, что вы намерены сделать, и опасайтесь превысить меру!

— Что?.. Да простит меня бог! — вскричал Бекингэм. — Он, кажется угрожает мне!

— Нет, милорд, я вас еще прошу и говорю вам: одной капли довольно, чтобы чаша переполнилась, одна небольшая вина может навлечь кару на голову того, кого щадил еще всевышний, несмотря на все его преступления!

— Господин Фельтон, извольте выйти отсюда и немедленно отправиться под арест! — приказал Бекингэм.

— Извольте выслушать меня до конца, милорд. Вы соблазнили эту молодую девушку, вы ее жестоко оскорбили, запятнали ее честь… Загладьте то зло, какое вы ей причинили, дайте ей беспрепятственно уехать, и я ничего больше не потребую от вас.

— Ничего не потребуете? — проговорил Бекингэм, с изумлением глядя на Фельтона и делая ударение на каждом слове.

— Милорд… — продолжал Фельтон, все больше воодушевляясь по мере того, как он говорил. — Берегитесь, милорд, вся Англия устала от ваших беззаконий! Милорд, вы злоупотребили королевской властью, которую вы почти узурпировали. Милорд, вы внушаете отвращение и людям ж богу! Бог накажет вас впоследствии, я же накажу вас сегодня!

— Это уж слишком! — крикнул Бекингэм и сделал шаг к двери.

Фельтон преградил ему дорогу.

— Смиренно прошу вас, — сказал он, — подпишите приказ об освобождении леди Винтер. Вспомните, это женщина, которую вы обесчестили!

— Ступайте вон, сударь! Или я позову стражу и велю заковать вас в кандалы!

— Вы никого не позовете, — заявил Фельтон, встав между герцогом и колокольчиком, стоявшим на столике с серебряными инкрустациями. — Берегитесь, милорд, вы теперь в руках божьих!

— В руках дьявола, хотите вы сказать! — вскричал Бекингэм, повышая голос, чтобы привлечь внимание людей в соседней комнате, но еще прямо не взывая о помощи.

— Подпишите, милорд, подпишите приказ об освобождении леди Винтер! — настаивал Фельтон, протягивая герцогу бумагу.

— Вы хотите меня принудить? Да вы смеетесь надо мной!.. Эй, Патрик!

— Подпишите, милорд!

— Ни за что!