Когда Филипп узнал об этом, он все-таки не пожелал отказаться от своей затеи, так как не хотел, чтобы столько благородных и доблестных рыцарей съехались напрасно.

Поэтому он объявил, что они будут наступать в направлении Булони. Король Англии, продолжавший осаду Кале и каждый день пытавшийся изыскать способ, с помощью которого можно было бы заставить горожан сдаться, прослышал, что король Филипп, собрав огромное количество солдат, хочет дать ему сражение, сильно задумался: с одной стороны, атаковать французов — почти безумие, но, с другой стороны, ведь и на него могли напасть.

К терпению короля Англии вынуждало то, что Кале плохо снабжался съестными припасами, потому что два моряка, несмотря на их ловкость и усердие, с трудом доставляли продукты в город.

Тогда, чтобы перекрыть путь с моря, Эдуард повелел наскоро построить высокий и большой замок, приказав сильно укрепить его и сделать неприступным.

Этот форт был расположен на песчаной косе при входе в гавань, примерно там, где теперь находится Рисбан.

Спустя некоторое время после постройки этого замка англичане узнали, что в море находится караван судов с продовольствием для жителей Кале. Готье де Мони, граф Оксфорд, граф Норхэнтон, граф Пемброк и многие другие вместе с войсками погрузились на суда и на другой день после праздника святого Иоанна Крестителя встретили этот конвой по ту сторону Кротуа.

Он состоял из сорока четырех судов одинаковых размеров, причем десять галер сразу же ушли назад, в открытое море. Многие суда укрылись в гавани Кротуа, но двенадцать из них сели на мель, и экипажи их были перебиты.

На другой день, едва взошло солнце, англичане, увидев, что из Кале вышли два судна, тут же бросились за ними в погоню. Одно вернулось в порт, другое село на мель, и англичане взяли в плен владельца генуэзских галер, семнадцать генуэзцев и еще примерно четыреста человек.

В тот миг, когда его собирались схватить, владелец галер швырнул в море топор, к которому было привязано письмо капитана Кале королю Франции.

Этот жест не ускользнул от внимания Готье де Мони; он сразу сообразил, каким важным было это письмо.

На следующий день, в час отлива, какой-то человек, охваченный сильным возбуждением, бродил по берегу моря; он не сводил глаз с волн, отдалявшихся от него, и, казалось, заранее измерял глубины убегавших вдаль морских валов.

Это был Готье де Мони: ему вчера показалось, что, если судить по месту, куда был брошен топор, то море, отступая, непременно обнажит его на песке.

И Готье не ошибся.

Вдруг он радостно вскрикнул: топор с привязанным к нему письмом еще не успело смыть море. Он схватил письмо и прочел следующее:

«Дражайший и возлюбленнейший повелитель!

Я препоручаю себя воле Вашей, пока могу сделать это. Если Вам угодно будет знать о положении города Вашего Кале, то знайте, что в час, когда мы пишем сие письмо, все мы еще живы и здоровы и сохраняем волю служить Вам и делать все, что может способствовать Вашей чести, а нашей пользе.

Но, увы, дражайший и возлюбленнейший повелитель, знайте же, что если люди в замке пока целы, то город далеко не таков, как люди: в нем не хватает зерна, вина, мяса; знайте же, что мы уже дошли до того, что едим собак, кошек и лошадей, а если так будет продолжаться еще какое-то время, мы станем пожирать людей, ибо Вы писали нам, что город надо удерживать до тех пор, пока в нем останется хоть какая-нибудь пища.

Теперь кормиться нам больше нечем.

А посему мы решили, что, если к нам скоро не подоспеет помощь, мы выйдем из города, чтобы жить или погибнуть, ибо мы предпочитаем умереть в битве, чем поедать друг друга.

Вот почему, дражайший и почтеннейший господин наш, помогите нам всем, что в Ваших силах, ибо письмо это будет последнее, которое Вы сможете от нас получить, и город Ваш пропадет, как пропадем и мы все, в нем живущие».

После того, как Эдуард III ознакомился с этим письмом, он добился от фламандцев, чтобы они выступили из Фландрии со стотысячным войском и осадили славный город Эр; они так и сделали, но предварительно опустошили край, через который им пришлось проходить, чтобы подойти к этому городу.

Они сожгли Сен-Венан, Мервиль, Горнь, Эстель, Лаванти и пограничную полосу, называемую Лёве, вплоть до ворот Сент-Омера и Теруана.

Видя это, король Франции перенес свою ставку в город Аррас и послал много солдат для усиления гарнизонов в Артуа. Он посадил Карла Испанского, исполнявшего тогда по его поручению должность коннетабля, в Сент-Омере, поскольку граф д'Э и де Гинь, бывший коннетаблем Франции, стал, как мы должны напомнить, пленником короля Англии.

Когда фламандцы оставили южные границы Лёве, король Филипп решил со всей армией идти на Кале: он, хотя письмо Жана де Вьена до него не дошло, был уверен, что осажденные находятся в плачевном положении, и жаждал сделать все, чтобы снять осаду.

Кроме того, он знал, что Эдуард перекрыл подход к Кале с моря, а это не замедлит привести к потере города.

Поэтому Филипп вышел из Арраса и двинулся по дороге на Эден. Армия его растянулась на добрых три льё.

Отдохнув день в Эдене, король наутро прибыл в Блан-жи, где остановился выяснить, каким путем идти дальше. Выбрав дорогу, король тут же выступил вместе со своим войском, численность которого достигала двухсот тысяч человек, и, пройдя графство Фокемон, вышел прямо на гору Сангат между Кале и Виссаном.

Французы не прятались: средь белого дня они гарцевали верхами с развернутыми знаменами, словно намеревались через несколько часов атаковать.

Когда жители Кале увидели эту внушительную армию, их охватила великая радость, так как они поверили в скорое избавление от осады; но, заметив, что французы остановились и, вместо того чтобы наступать на англичан, стали разбивать лагерь, осажденные пришли в ярость.

Эдуард же, узнав, что его царственный противник привел огромное войско, чтобы дать сражение и окружить его армию под городом Кале (осада его уже стоила многих трудов, и он больше не мог долго продержаться), естественно, стал искать все средства, чтобы помешать Филиппу достигнуть его целей.

Эдуард знал, что Филипп может двигаться вперед или пробиться к городу Кале только двумя путями: через дюны, берегом моря, или напрямик, через множество канав, торфяников и болот, делавших этот путь непроходимым, если бы не мост, который назывался Ньёлэ.

И вот что предпринял король Англии.

Он отвел все свои корабли в море, расположив их напротив дюн и нагрузив бомбардами и арбалетами, арбалетчиками и лучниками.

Он послал своего кузена графа Дерби с большим отрядом солдат и лучников занять позицию на мосту Ньёлэ, чтобы у французов остался лишь один проход — через болота, что были непроходимы.

Между горой Сангат и морем стояла высокая башня, охранявшаяся тридцатью двумя английскими лучниками и преграждавшая французам путь через дюны.

Сама же башня, окруженная двойным кольцом рвов, была почти неприступна.

Когда французы расположились на горе Сангат, жители из окрестных коммун обратили внимание на эту башню. Люди из Турне (их было полторы тысячи) отправились ее осаждать. Лучники, охранявшие башню, заметив их, стали стрелять по французам и убили несколько человек.

Тогда начался штурм, и был он страшен: ведь защищались англичане так же храбро, как французы атаковали. Каждую минуту кто-то из осаждающих падал сраженным, но штурмовавших было много, и они еще яростнее шли на приступ. Наконец они преодолели рвы и поднялись на земляную насыпь, где высилась башня.

Все, кто находился внутри, были убиты.