сияющим озером на ясном лугу.

Они пересекли луг. В траве раздавался шорох — свидетельство того, что они спугнули рептилий. Проводник, бывший всегда настороже, ударил несколько раз палкой и убил змейку в желтых и черных квадратиках, длиной едва ли в фут, укус которой был смертелен. На бирманском языке ее называли шашечницей.

Туземец объяснил путешественникам особенность ее укуса: все, кто был укушен, умирали вечером, на закате солнца, или утром, на восходе. Ни одна жертва — человек или зверь — не избежала печальной участи.

Наконец путники добрались до берега озера, где думали отдохнуть.

Пересекая луг, Рене убил нескольких птиц, похожих на куропаток, и странную маленькую газель, величиной с зайца. Франсуа оправдал прозвище Парижанин и без церемоний приготовил из газели и куропаток весьма приличное жаркое.

Не стоит и упоминать, что молодой человек припас для слонов обычные подношения, но заметил, что они не суетясь, но с нетерпением тянут хоботы к дереву с большими красными и белыми цветами наверху, похожими на цветы фуксии. Рене спросил Франсуа, по силам ли парижскому мальчишке взобраться на него. Тот охотно согласился и, взяв маленький кривой нож, влез на дерево и нарезал столько веток, сколько сумел.

Слоны взирали на эти приготовления с довольным видом: они гладили руки Рене так, словно хотели поцеловать.

Рене помог девушкам, с интересом наблюдавшим за проявлениями у животных почти человеческого разума, спуститься на землю. Когда они ступили на нее, оба слона бросились к ветвям и принялись за трапезу, испуская негромкие крики удовольствия и поглядывая с нежностью и признательностью на Рене и сестер.

На обед и сиесту путники расположились с удобством, оставив всякую предосторожность. Не верилось, что чудесный день в таком дивном месте грозит опасностью.

По берегу озера, на котором они расположились, тянулись тростниковые заросли, простираясь до джунглей. Франсуа, устраиваясь на обед, спугнул двух или трех павлинов. В нем взыграло честолюбивое желание убить парочку и изготовить из хвостовых перьев два веера для девушек.

Он спросил у Рене разрешения пойти развлечься после обеда и поохотиться на птиц.

Рене знал, что в джунглях, там, где есть павлины, обязательно водятся и тигры. Он предупредил об этом Франсуа, и тот с беззаботностью парижского мальчишки тут же сменил в мечтах вожделенного павлина на тигра. Парижанин захватил абордажную саблю и двуствольный пистолет Рене и ушел.

Едва Франсуа скрылся, как Рене стал жалеть, что отпустил неопытного охотника одного. Он осмотрелся, уверился, все ли спокойно вокруг, и крикнул Франсуа подождать. Прежде чем покинуть место стоянки, следовало предпринять кое-что для безопасности подопечных.

Путешественницы казались хрупкими бутонами на фоне варварских одеяний туземцев.

Рене подошел к слонам, скормил каждому по куску хлеба и подвел к девушкам, под дерево, огромные густые ветви которого спускались к земле с высоты в двадцать футов. Затем он, указав четвероногим стражам на сестер, сказал:

— Позаботьтесь о них.

Элен и Жанна рассмеялись над предосторожностью, которую сочли бесполезной, и над опасностью, в возможность которой не верили.

Прежде чем покинуть их, Рене дал еще много указаний, и прежде всего совет в случае нападения дикого зверя прятаться, словно в неприступной крепости, среди слонов.

Рене привлекали, конечно, не павлины. Он, как мы знаем, прежде имел дело с индийскими хищниками, но ни разу не сталкивался лицом к лицу с тигром. Пожав руки сестрам, молодой человек отправился догонять Франсуа. Вскоре оба скрылись в зарослях.

Из зарослей тростника они перешли в непролазные джунгли, куда невозможно было проникнуть, не прорубив прохода.

Франсуа уже держал наготове абордажную саблю, когда Рене разглядел тропинку со следами лап и рядом с ней — обглоданные кости, совсем недавно побывавшие в зубах у крупных хищников.

Он подозвал Франсуа и ступил на тропу.

После нескольких кругов и петель под деревьями, где вершины раскачивались над головами, словно несли невидимую колыбель, охотники вышли к логову.

Это было грязное лежбище пары тигров, но ни одного, ни другого не было дома, только два маленьких тигренка, величиной с большую кошку, играли, ворча друг на друга.

Увидев существ иной породы, так же порывисто, как делали все остальное, тигрята принялись рычать, изготовясь к защите. Но Рене протянул руку, схватил одного за шкирку и, бросив Франсуа, крикнул:

— Забирай его, уноси!

Затем, взяв второго, молодой человек поспешил выбраться из узкого лаза, где невозможно было защищаться, реши кто из взрослых тигров вернуться сейчас домой. Маленькие тигрята ворчали и громко мяукали, давая знать матери о фамильярности, с которой обращаются с ними незнакомцы.

В этот момент за несколько сотен шагов послышался угрожающий рык.

Мать отвечала на зов детенышей.

— Прочь из джунглей, скорей, — крикнул Рене, — или мы пропали!

Франсуа не надо было подгонять, рычание, которое он услышал, так живо внушило ему чувство опасности, что он бросился бежать. Не выпуская тигренка, которого уже задумал отвезти во Францию и подарить Ботаническому саду, Парижанин выбежал из джунглей и оказался в зарослях тростника.

Второй рык раскатился не более чем в ста шагах от охотников.

В двадцати шагах от них задвигались кусты и зашевелились ветви.

— Бросай тигренка, — крикнул Рене и выпустил своего. — Ты — на дерево, я — в кусты.

Франсуа не заставил повторять дважды.

Едва оба добрались до назначенных мест, послышался третий рык, на этот раз — словно гром обрушился им на голову, и тигрица, которая сперва желала отпугнуть пришельцев, приземлилась в двух шагах от них.

Мгновение она колебалась между жаждой мести и материнской любовью, но материнская любовь пересилила. Она подползла к малышам, мяукая, словно кошка но ее мяуканье ужасало.

В этот момент тигрица подставила бок Франсуа, который прицелился и выстрелил. Зверь, не ожидав выстрела, перекувыркнулся и упал на землю. Выстрел Франсуа разбил ей левое плечо.

Она прекрасно учуяла того, кто в нее стрелял, повернулась к дереву и в один прыжок, невзирая на рану, преодолела расстояние в семь или восемь шагов. Франсуа решил, что не стоит подпускать ее ближе, и выстрелил второй раз. Тигрицу перевернуло на спину, она издала ужасающий рык, сделала усилие и вернулась на живот. Оставшейся здоровой лапой она разрывала землю и белыми зубами рвала траву, заливая ее кровью, струящейся из пасти.

— Есть! Готова! Господин Рене! — крикнул Франсуа, как кричат, ликуя, дети, впервые подстрелив зайца.

Он уже собрался подойти и нанести тигрице последний удар.

— Стой, несчастный! — воскликнул Рене. — Перезаряди ружье.

— Зачем, господин Рене, она же мертва?

— А ее супруг тоже мертв, болван? Послушай.

— Никогда такой ужасный рев не касался человеческого слуха.

— Перезаряди ружье, перезаряди ружье и встань позади меня, — велел Рене.