д'Артаньяна. Да, д'Артаньян поклялся бы всеми клятвами из своего гасконского лексикона, что мои действия позорны и бесчестны. Атос презрительно скривил бы губы и произнес лишь одно слово: «Фи»! Добрый Портос ничего бы не сказал, но его честная физиономия расширилась бы от удивления при виде Арамиса — его боевого товарища на бастионе Сен-Жерве и в пещере Локмариа, мушкетера, прелата и заговорщика, человека, жонглировавшего короной и скипетром Франции, царственными особами и их судьбами, выступающим в роли паука и сводника!..

Его черты, сохранившие красоту и благородство, несмотря на возраст и постоянные интриги, внезапно исказились. Сняв с груди висевший на золотой цепочке и спрятанный среди кружев хрустальный флакон, он отпил из него небольшой глоток. Глаза его вновь заблестели, а голос обрел крепость.

— Все готово! Эта женщина должна стать королевской возлюбленной, и тогда я, сохраняя над ней власть, смогу вложить в руку Людовика перо, которое вычеркнет ересь из книги прав человека. Оставаясь во главе своей огромной, дисциплинированной и непобедимой армии, я повергну в прах врагов и займу престол Святого Петра… [72]

Голос Арамиса снова стал хриплым, и он опять глотнул из флакона.

— Почему бы и нет? Разве мои плечи недостаточно крепки для папского облачения? Разве тиара не подойдет к моим седым волосам? Разве я не могу стать новым Григорием, Львом или Юлием?[73] Цель оправдывает средства! Какое значение имеют дорожная грязь или треснувшая под ногой ветка для того, кто достиг вершины? Какое значение имеет добродетель одной женщины или счастье одного мужчины, если потеря их обеспечивает триумф религии? Увы, все это — софистика, которой я тщетно пытаюсь успокоить свою совесть! Религия не участвует в игре, которую я веду исключительно ради собственного честолюбия. — Он рассмеялся, и смех его скорее мог принадлежать шуту из итальянской комедии, нежели одному из упомянутых им великих Пап. — Но какая разница? Разве не во власти его святейшества прощать любые преступления. Став Папой, я очищу себя от грехов.

Едва Арамис произнес эту полную иронии фразу, как на лице его отразилось удивление.

— Что это? — пробормотал он, привстав и глядя на дверь. — Я не мог ошибиться — внизу в коридоре кто-то есть. — Арамис выпрямился в полный рост. — Несомненно, это Буалорье — больше там быть некому. Но что ему нужно? Что могло произойти настолько важного, чтобы он пришел ко мне?

Герцог направился к двери, так искусно скрытой в стене, что самый зоркий глаз не смог бы обнаружить ее, и нажал на медную кнопку, спрятанную среди орнаментов из того же материала. Пружина сработала, панель открылась, и Арамис, несмотря на все свое самообладание, не удержался от испуганного вскрика.

В квадратном проеме, бледный, торжественный и грозный, с обнаженной шпагой, покрытой свежей кровью, стоял сын Портоса!

Арамис отступил к столу. Этого появления он ожидал менее всего; оно разрушало его планы, как ядра бомбардиров Фрике — Фрейбург. Но бывшего мушкетера оказалось не так уж легко привести в замешательство. Если бы бомба упала к его ногам, он бы без колебаний вырвал горящий фитиль. Охватившее его изумление продолжалось несколько секунд, после чего грозный боец быстро мобилизовал свои силы и разум.

— Шевалье, как вы здесь оказались? Вы ведь служите в армии, а дезертирство — серьезное преступление.

— Сударь, — ответил бретонец с ужасающим спокойствием, — мне нечего делать в армии. Фрейбург взят — мною! Я привез свидетельствующий об этом рапорт маршала Креки. Но это не наше с вами дело. Вы хотите знать, как я смог добраться сюда по потайному ходу? У меня нет времени вдаваться в подробности. Удовлетворитесь тем, что Буалорье мертв, как и главарь ваших бандитов, Кондор Корбюфф. За эти действия я отчитаюсь перед теми, кто имеет право спрашивать меня. А сейчас время свести наши счеты…

Посол оставался спокойным, как дикий зверь, который, сидя в берлоге, равнодушно наблюдает за движениями охотника.

— Ха! — с презрением воскликнул он. — Мы должны свести с вами счеты? Такие дела я предоставляю своим слугам — для них сейчас не время и не место. Здесь дом короля! Вам это известно!

— Безусловно, известно, ибо я пришел сюда вернуть себе жену.

— Вашу жену?

Жоэль протянул руку.

— Мою жену, лежащую на этом ложе, над которым вы даже не удосужились задернуть занавесы; мой визит не позволил вам прибегнуть к этой предосторожности. Чтобы она не узнала о вашем преступлении, вы усыпили ее зельем, вроде того, что храните здесь…

Арамис, почувствовавший необходимость укрепить нервы, вновь извлек свой флакон.

— Госпожа де Локмариа мертва, — сухо сказал старик.

Жоэль рассмеялся, и в его смехе звучала угроза.

— Если бы я в это поверил, вы бы уже присоединились к компании ваших наемников. Но ваша алчность служит мне гарантией — король не заплатит вам за мертвое тело.

— Что вам известно? — осведомился Арамис.

— Мне известно, что вы женили меня с целью сделать супругом королевской фаворитки, и послали во Фрейбург, надеясь, что я никогда не вернусь оттуда, что германские пули выполнят работу, в которой ваши помощники потерпели неудачу!

— Молодой человек, — ответил посол, качая седой головой, — если вы знаете так много, то у вас должно хватить ума хранить молчание. Вы думаете, я легко откажусь от выгод, которые сулит мне то, в чем вы меня обвиняете? Поделимся, или я возьму все! Подумайте, мой мальчик, — продолжал прелат елейным отеческим тоном, — о высших государственных интересах, принудивших меня сыграть эту роль. Жертва, которую я требую, необходима для политических комбинаций, могущих обеспечить мир во всем мире! Вы смышленый юноша и должны меня понять; спрячьте рапиру, перестаньте сверлить меня бешеным взглядом и уходите.

— Я уйду вместе со своей женой!

— О! — прошипел герцог, чьи глаза вновь заблестели под действием снадобья. — Вы испытываете мое терпение. И все же я не желаю вам зла. Прочь — или я убью вас!

— На чью помощь ты рассчитываешь, старик? Ты забыл, что я очистил землю от твоих мерзавцев! Ты ближе к могиле, чем я!

Аврора зашевелилась, и Жоэль шагнул к ней. Но Арамис, выхватив из ножен придворную шпагу, прыгнул между ними с быстротой, обусловленной действием эликсира.

— Этой зубочисткой вы намерены убить меня?

— Защищайте ее и себя!

Жоэль считал, что ему быстро удастся разделаться с противником столь преклонного возраста, и потому не стал тратить время на «прощупывание», а сразу же сделал прямой выпад, стремительный и сверкающий, как вспышка молнии. Удар был парирован с силой, проворством и легкостью, какие бретонец никак не ожидал найти в столь хрупком теле. Так же были встречены и другие его выпады, и как бы быстро ни описывала круги длинная рапира Жоэля, тонкое лезвие шпаги Арамиса следовало за ней, словно магнит за железом, извиваясь и шипя, как змея. Молодой человек понял, что сражается с первоклассным фехтовальщиком, и это вынудило его действовать более осторожно, Арамис работал шпагой со скоростью, которую он, должно быть, обнаруживал в молодые годы. Тщетно шевалье умножал свои атаки — противник не обнаруживал слабости. Казалось, запястье Арамиса сделано из стали, в то время как Жоэль начал ощущать утомление, причиненное долгой скачкой, падением и стычкой с наемниками герцога в потайном ходе. Кровь прилила к голове, рука стала утрачивать привычную силу и быстроту.

В этот момент Аврора глубоко вздохнула, что послужило сигналом к передышке. Бретонец посмотрел на жену, а старый герцог глотнул из флакона двойную дозу. Когда поединок возобновился, Арамис повел атаку с такой яростью, которая повергла в изумление его противника.

— Вы в ловушке, мой юный боевой петушок, — произнес герцог со зловещей улыбкой, — и сейчас я нанесу вам любимый удар моего друга Портоса!

По странному совпадению Жоэлю пришло в голову окончить дуэль тем же выпадом. В результате шпаги заскользили друг о друга, столкнувшись эфесами, и более легкая из них тут же сломалась. Но Жоэль не воспользовался беззащитностью Арамиса, воскликнув:

— Портос? Но это мой отец!

— Ваш отец? Тогда я был его другом — ведь я Арамис!

Старик отшатнулся, отшвырнул обломок шпаги. Действие эликсира начало слабеть, и ему показалось, что он видит перед собой призрак друга молодости — наивного и великодушного Портоса, сердце которого было сильнее ума. Портос, величественный в своей храбрости, мощи и бескорыстии, честный, веселый, непобедимый, сильнейший из четырех друзей, должен был умереть первым, потому что он, шевалье д'Эрбле, обманом вовлек его в трагическую авантюру в замке Во!

Гигантская тень вышла из гробницы, и рядом с ней появились призраки Атоса и д'Артаньяна, готовые, казалось, защищать сына их друга. Но им незачем было становиться между противниками. Пламя, еще недавно струившееся в жилах старика и помогавшее ему сбросить груз восьмидесяти лет, сменилось ощущением мертвенного холода. Боль пронизала его тело, где зелье смешалось с кровью.

— Меня обманули, — пробормотал он, упав в ближайшее кресло и открывая Жоэлю дорогу к жене. — Действие эликсира долголетия мимолетно — оно всего лишь оборвало нить моей жизни. А ведь я так хотел жить, царствовать, иметь весь мир у своих ног…

Когда Жоэль, неся в объятьях свою жену, чье сердце вновь билось в унисон с его собственным, проходил мимо старика, он увидел его неподвижно скорчившимся в кресле. Арамис умер, не успев осознать, что он, будучи безупречным придворным, совершает непростительный грех, принеся смерть в дом короля.

Спустя примерно две недели, некоторых из персонажей нашей книги можно было видеть на борту парусного судна, следующего из Круазика в Бель-Иль.

С глубоким волнением наш герой рассматривал печальную гряду скал на горизонте, где он провел юность. Его молодая жена, еще более красивая, чем ранее, наблюдала за улыбкой своего супруга, прислушивавшегося к ворчанию Фрике, который разговаривал с Бонларроном.

— Наш король — просто скряга! Не дать нам ни ленты, ни медали, ни даже нескольких монет, чтобы выпить за его здоровье! Черт побери! Как можно называть его Людовиком Великим, хотя он всего лишь высокий!

Солнечные лучи позолотили корабль, когда он под всеми парусами вошел в порт Локмариа. Пушечный выстрел приветствовал его прибытие. В замке сразу же зазвучали барабаны и зазвенели колокола. Высадившись на берег, пассажиры обнаружили гарнизон, выстроившийся на набережной в боевом порядке, но в дулах солдатских мушкетов торчали цветы, а алебарды были украшены лентами. За ними толпились все обитатели острова в праздничных нарядах, женщины и дети держали в руках букеты, мужчины размахивали шапками, и все кричали во весь голос:

— Да здравствует граф! Да здравствует графиня! Да здравствуют наши новые господа!

— Чертовски цивилизованная деревня, — заметил Фрике. — Взгляните, сержант, как девушки стали прихорашиваться при виде нас!

Офицер шагнул вперед со шляпой в руке.

— Могу я видеть господина Жоэля де Локмариа?