— К чему?

— К тому, о чем я вам говорил.

Сальвато обернулся и увидел, что человек с телегой и буйволами последовал за кортежем осужденных.

Немного не доходя улицы Пендино поперек дороги застряла какая-то повозка с дровами — у нее сломалась ось.

Возница распряг лошадей и стал разгружать повозку. Пять или шесть солдат поспешили вперед, крича: «Дорогу! Дорогу!» — и попытались очистить проход.

Дело было как раз напротив церкви Сант'Агостино алла Цекка.

Вдруг послышался ужасный рев, и пара буйволов, точно взбесившись, с налитыми кровью глазами, свисающим языком и вырывающимся из ноздрей паром, волоча за собою грохочущую телегу, ринулись на колонну осужденных, топча и отбрасывая к стенам домов собравшихся зевак и замыкавших шествие солдат, которые тщетно старались остановить животных штыками.

Сальвато понял, что роковая минута настала. Он оттолкнул локтем кающегося, что держался слева от него, сбил с ног идущего рядом солдата и с криком: «Берегись, буйволы!» — будто хотел лишь укрыться от опасности, прыгнул на церковную паперть, прислонился спиною к двери и ударил в нее ногой.

Дверь открылась, как открывается английская лестница в хорошо поставленной феерии, и захлопнулась у него за спиной, прежде чем кто-нибудь успел заметить, куда он исчез.

Микеле попытался было кинуться вслед за Сальвато, но его удержала железная рука. То была рука Бассо Томео, старого рыбака, отца Ассунты.

Четверо вооруженных до зубов людей ожидали Сальвато в церкви.

Один из них протянул к нему руки, и Сальвато с возгласом «Отец!» упал ему на грудь.

— А теперь, — произнес тот, — нельзя терять ни секунды! Пойдем! Пойдем!

Но Сальвато упирался.

— Разве мы не можем спасти моих товарищей?

— Об этом и думать нечего, — возразил Джузеппе Паль-миери. — Мы обязаны думать только о Луизе.

— О да! — вскричал Сальвато. — Луиза! Спасем Луизу! Впрочем, если бы Сальвато и вздумал сопротивляться, это было бы невозможно: услышав, что солдаты стучат в дверь прикладами, Джузеппе Пальмиери геркулесовой хваткой вцепился в сына и увлек его к выходу на улицу Кьявет-тьери аль Пендино.

Там ждали четыре оседланных коня с притороченными к лукам карабинами: их держали крестьяне из Абруцци.

— Вот мой конь, — сказал Джузеппе Пальмиери и вскочил в седло. — А вот твой, — он указал сыну на второго коня.

Прежде чем он окончил фразу, Сальвато был в седле.

— За мной! — скомандовал Джузеппе.

И он первым устремился через площадь Эльмо, по переулку Гранде, по улице Эджициака а Форчелла.

Сальвато скакал за ним, двое остальных следовали сзади.

Пять минут спустя они выехали из Неаполя через Но-ланские ворота, понеслись по виа Сан Козмо, круто повернули налево, на тропинку, ведущую через болото, оказались на дороге в Казорию выше Каподикино, оставили справа Ачерру, слева Сант'Антимо и, далеко опередив сопровождавших их людей, ворвались на своих горячих конях в Кавдинское ущелье.

А теперь в двух словах объясним все эти события тем читателям, которые ждут этого от нас.

Джузеппе Пальмиери, совершив короткую поездку в Молизе, разыскал дюжину преданных людей и привел их с собою в Неаполь.

Его старый друг принадлежал к братству bianchi; под предлогом сопровождения Сальвато в качестве кающегося он взялся известить молодого человека о том, что замышляется для его спасения.

Один крестьянин из поместья Джузеппе Пальмиери загородил улицу повозкой. Другой с телегой, которая была запряжена парой буйволов и занимала почти всю ширину улочки, ждал кортежа осужденных.

Когда кортеж проследовал мимо, крестьянин засунул в уши буйволам по куску горящей пакли.

Животные пришли в ярость и с ревом устремились вперед по переулку, опрокидывая все на своем пути.

Отсюда и возник беспорядок, которым воспользовался Сальвато.

Замешательство продолжалось и после исчезновения молодого человека.

Мы уже говорили, что Микеле хотел последовать за Сальвато, но его остановил Бассо Томео, поклявшийся расправиться с ним вместо палача.

И тут началась драка не только между ними, но и между лаццарони, которые хотели разорвать Микеле на части, — ведь он надел французскую форму и тем опозорил все их почтенное сословие; Микеле же, по здравом размышлении, предпочитал быть повешенным, а не растерзанным толпою.

На помощь Микеле поспешили солдаты из охраны и вырвали его из рук бывших приятелей, хотя и в чрезвычайно плачевном состоянии.

Рука у лаццарони проворная, они успели раза два-три полоснуть Микеле ножом.

Бедняга не стоял на ногах, так что пришлось положить его на телегу, преграждавшую улицу, и в таком виде везти дальше.

Что касается Сальвато, то бегство его было замечено — не случайно же солдаты стучали прикладами в церковные двери; однако двери эти были слишком прочны и не поддавались ударам: пришлось обежать церковь кругом по улице Пендино. Но это заняло целых четверть часа, и, когда солдаты достигли второго выхода из церкви, Сальвато был уже вне пределов города, а значит, вне опасности.

Никто из остальных осужденных не сделал ни малейшей попытки к бегству.

После того как исчез Сальвато, а Микеле уложили на телегу, траурный кортеж снова двинулся к месту казни, то есть к площади Старого рынка.

Но для развлечения народа шествие сделало большой крюк по улице Франческа, чтобы выйти на набережную.

Лаццарони узнали Элеонору Пиментель и стали плясать по сторонам колонны осужденных; с непристойными телодвижениями и воплями они пели:

La signora Dianora,

Che cantava neoppa lu triato,

Mo alballa mezzo a lu mercato.

Viva, viva lu papa santo,

Che a mannatu i cannoncini,

Per distruggere i giacobini!

Viva la forca e mastro Donato! Sant'Antonio sia lodato!

Это означало:

Синьора Дианора!

Ты пела в театре — на рынке ты скоро

С пеньковой веревкой станцуешь для нас!

Мы славим победы ликующий час!

Виват, Ватикан! Твоих пушек раскаты

Навек якобинцев повергли во прах.

Хвала твоей петле, маэстро Донато!

Антоний святой, будь прославлен в веках!

Среди этих криков, воплей, кривляний, оскорблений осужденные вышли на набережную, двинулись по улице Нуова и достигли улицы Вздохов-из-Бездны, а оттуда увидели приготовленные посреди Старого рынка орудия казни.

Тут было шесть виселиц и плаха.

Одна виселица на десять футов возвышалась над остальными.