монет, — вот тебе в счет нашей сделки.

Старик бросил на золото жадный взгляд.

— Молодости свойственны безумства, — сказал он, — и если вам в голову взбрела мысль поразвлечься, не вижу, почему бы мне вам не уступить.

— Хорошо сказано, — ответил Робин, — так не хочешь ли раздеться?.. Да, штаны твои побывали в переделках, — весело заметил он, — они из стольких кусков, что тут можно найти материю на любое время года.

Странник рассмеялся.

— Мои штаны, — ответил он, — как совесть норманна, — все в заплатах, а ваша куртка, как сердце сакса, — крепкая и незапятнанная.

— Золотые слова, отец мой, — сказал Робин, натягивая на себя лохмотья старика со всей поспешностью, на какую он был способен, — и если я хочу отдать должное твоему уму, то мне следует вознести хвалу твоему очевидному презрению к богатству, потому что одежда твоя свидетельствует о чисто христианской скромности.

— Я должен оставить у себя ваше оружие? — спросил странник.

— Нет, отец мой, оно мне самому понадобится. Теперь, когда наше взаимное перевоплощение совершилось, позволь дать тебе один совет. Поскорее уходи из здешнего леса, а в особенности, ради своей безопасности, не вздумай следовать за мной. На тебе моя одежда, в карманах — мои деньги, ты богат, хорошо одет — иди искать счастья куда-нибудь подальше от Ноттингема.

— Спасибо за совет, добрый юноша, он отвечает моим сокровенным желаниям. Если то, что ты хочешь совершить, честно, то я благословляю тебя и желаю тебе успеха.

Робин любезно попрощался со странником и поспешно направился к городу.

В ту минуту, когда Робин в чужом платье и вооруженный только дубиной вошел в Ноттингем, из замка выехала группа верховых, одетых по-военному, и направилась к окраине города, где были воздвигнуты три виселицы.

Вдруг по толпе из уст в уста пронеслась неожиданная новость: палач болен, и, будучи сам на краю могилы, он не может никого отправить на тот снег. По приказу шерифа было объявлено, что человек, который согласится выполнить дело палача, получит приличное вознаграждение.

Робин, стоявший в первых рядах толпы, подошел к барону Фиц-Олвину.

— Благородный шериф, — гнусавым голосом произнес он, — что ты мне дашь, если я соглашусь заменить палача?

Барон отъехал от него на несколько шагов, будто боясь его коснуться.

— Мне кажется, — ответил благородный лорд, смерив взглядом Робина с головы до ног, — что, если я предложу тебе одежду, тебя это должно устроить. Итак, попрошайка, если ты выручишь нас из затруднения, я дам тебе шесть новых платьев и, кроме того, положенную палачу награду в тринадцать пенсов.

— А сколько вы мне дадите, милорд, если я и вас в придачу повешу? — спросил Робин, подходя к барону.

— Держись от меня на почтительном расстоянии, попрошайка, и повтори, что ты хочешь мне сказать, я не расслышал.

— Вы предложили мне шесть новых платьев и тринадцать пенсов, — ответил Робин, — чтобы я повесил этих бедных парней, а я спросил, что вы мне дадите, если я повешу вас и еще дюжину ваших норманнских псов в придачу.

— Наглый негодяй! Что значат твои слова? — закричал шериф, изумленный смелостью странника. — Да знаешь ли ты, с кем говоришь?! Дерзкий холоп! Еще одно слово, и Ты будешь четвертой птичкой болтаться на виселичной ветке.

— Вы заметили, милорд, что я человек бедный и одежонка на мне жалкая?

— Уж и в самом деле жалкая, — сказал шериф, изобразив на своем лице отвращение.

— Ну так вот, — продолжал наш герой, — под этой жалкой внешностью прячется большое сердце и впечатлительная душа. Я очень чувствителен к оскорблениям и ощущаю их едва ли не острее, чем вы, благородный барон. Вы же не постеснялись принять мои услуги, а оскорбляете мою нищету.

— Да замолчи ты, болтливый попрошайка! Как ты смеешь сравнивать себя со мной, — с самим лордом Фиц-Олвином? Нет, ты и вовсе спятил!

— Я просто бедный, несчастный человек, — ответил Робин.

— Я не для того сюда явился, чтобы слушать болтовню такого нищего, как ты, — нетерпеливо прервал его барон. — Если ты отказываешься от моего предложения, убирайся, если принимаешь — готовься исполнить свое дело.

— Я в точности не знаю, в чем это дело состоит, — тянул с ответом Робин, стараясь выгадать время и дать своим людям выйти на поляну. — Я никогда не был палачом, за что и благодарю Святую Деву. Да будет проклято это подлое ремесло и презренный человек, который за него берется!

— Ах вот как, нищий, ты смеешься надо мной?! — закричал барон, выведенный из себя смелостью Робина. — Послушай, или ты тотчас же берешься за дело, или я прикажу тебя избить.

— А это вам поможет, милорд? — возразил Робин. — Вы что, от этого скорее найдете человека, готового исполнить ваш приказ? Нет. Вы же велели огласить во всеуслышание ваше предложение, и только я один вызвался исполнить ваши желания.

— Вижу, куда ты клонишь, презренный негодяй! — вне себя от гнева воскликнул шериф. — Ты хочешь увеличения награды, обещанной тебе за то, чтобы отправить на тот свет этих троих бездельников.

Робин пожал плечами.

— Пусть их вешает тот, кому это угодно! — ответил он, изображая полное равнодушие.

— Ну-ну, — уже мягче сказал шериф, — я тебя уговорю. Я удваиваю вознаграждение, и, если ты не сделаешь свое дело как надо, смогу с полным правом сказать, что ты самый недобросовестный палач на свете.

— Если бы я хотел повесить этих несчастных, то удовлетворился бы той наградой, которую ты предложил, но я твердо отказываюсь осквернить руки прикосновением к виселице.

— Что это значит, негодяй? — прорычал барон.

— Постойте, милорд, я сейчас позову людей, которые под моим руководством навсегда избавят вас от вида этих ужасающих преступников.

С этими словами Робин извлек из рога радостный зов и схватил испуганного барона в свои железные объятия.

— Милорд, — сказал он ему, — ваша жизнь зависит от одного движения: если вы пошевелитесь, я всажу нож вам в сердце. Запретите слугам подходить к нам, — добавил Робин, потрясая над головой старика огромным охотничьим ножом.

— Солдаты, оставаться на местах! — громким голосом крикнул барон.

Солнце отражалось от блестящей глади клинка и слепило старика, внушая ему уважение к силе противника, а потому он счел всякое сопротивление бесполезным и, застонав, покорился.

— Чего ты хочешь от меня, добрый странник? — спросил он, стараясь придать своему голосу примирительный тон.

— Жизнь троих людей, которых вы хотите повесить, милорд, — ответил Робин Гуд.

— Я не могу оказать тебе эту милость, храбрый человек, — ответил старик, — эти несчастные убили королевских ланей, и это карается смертью. Весь Ноттингем знает, в чем они виновны и к чему приговорены, и если по преступной слабости я сдамся на твои просьбы, то об этой непростительной снисходительности сразу же узнает король.

Тут в толпе произошло какое-то движение и где-то просвистела стрела.

Робин понял, что подоспели его люди, и радостно вскрикнул.

— Ах, так вы Робин Гуд?! — жалобно воскликнул барон.

— Да, милорд, — ответил наш герой. — Я Робин Гуд.

Под дружеским прикрытием жителей города со всех сторон подходили веселые лесные братья. Красный Уилл и его люди быстро окружили своих товарищей.

Когда пленники были освобождены, барон Фиц-Олвин понял, что единственный способ самому уйти