остался дома, никуда не выходил, ожидая секундантов адмирала и не сомневаясь, что он выберет их среди грандов или из числа прославленных офицеров, служивших в Испании. В конце дня он увидел, что в дом вошли два совершенно незнакомых ему человека, один из которых имел очень важный вид, хотя на нем был простой костюм; другой, напротив, был великолепно одет, но выглядел головорезом. Они представились как посланцы адмирала. Маркиз велел узнать их имена.

Первый назвался князем Водемонским.

Вторым оказался капитан Родийарде Круазиль, служивший при особе герцога Лотарингского.

Князь Водемонский был полузаконный сын герцога Лотарингского, который при жизни своей первой супруги почти что женился на его матери. Князь Водемонский уже давно перешел на службу к королю Испании из ненависти к Людовику XIV, ставившему под некоторое сомнение законность его княжеского титула. Он удостоился (со стороны Испании) многих почестей и богатств и в то время приехал инкогнито в Мадрид, чтобы добиться должности вице-короля Миланского герцогства, обещанной ему уже давно. Друг адмирала и принца Дармштадтского, ставший преданным слугой королевы, — лучшего человека для улаживания конфликта было не найти.

Он остановился у адмирала, не желая привлекать особого внимания к своему появлению в Мадриде: вся его свита состояла из двух слуг и капитана Родийара, его bravo note 11, как говорим мы в Италии. Адмирал рассказал князю о том, что произошло, и признался, что очень обеспокоен; г-н де Водемон вызвался помочь ему и дал обещание, что ко всеобщему удовольствию избавит его от затруднения.

Сан-Эстебан принял князя с почтительностью, соответствующей его титулу, сумев при этом не уронить и собственного достоинства, а главное, ограничиться рамками, предписанными ролью секунданта. Князь стал говорить о причине ссоры, маркиз заметил, что обсуждать здесь нечего: оскорбление очевидно, нанесено публично, и Сифуэнтес не примет никаких извинений, а что касается самого маркиза, то он не станет вмешиваться ни во что, кроме решения вопроса об условиях дуэли.

Водемон заговорил о том, что прежде всего надо думать о королеве, напомнил об эдиктах. Сан-Эстебан ответил, что все это к противникам отношения не имеет и им придется обнажить шпаги. Родийар закрутил ус и громко заявил, что сеньор маркиз прав и любые переговоры ни к чему не приведут. Тогда князь с великодушным видом добавил:

— Поскольку дуэли не избежать, завтра утром мы будем ждать вас, сеньоры, за дворцовым парком. Полагаю, это самое подходящее место, там нам не помешают.

— Я могу сообщить об этом графу де Сифуэнтесу?

— Можете, сеньор.

— Тогда до завтра, господин князь. В семь утра в той стороне парка никто не появляется и через четверть часа все будет кончено.

— Я надеюсь на это, граф, ибо затем собираюсь присутствовать на утреннем выходе кардинала, где у меня назначена встреча с несколькими моими друзьями.

— Значит, мы увидимся там: я тоже должен появиться у кардинала.

— Если только один из нас…

— О, вы более чем правы! Мало ли что случится!

Они расстались, внешне соблюдая все правила хорошего тона, но Водемон не стал терять времени даром. Он устроил все так, как обещал адмиралу, а вечером дал полный отчет об итогах предпринятых шагов; адмирал лег спать в радостном настроении, поблагодарив свою счастливую звезду за то, что она именно в этот день послала ему такого верного человека.

Они были созданы друг для друга: оба умны, склонны к интригам, хитры, преданны, когда им это выгодно; однако Водемон, в отличие от адмирала, был смел. Этот умный честолюбец хорошо разбирался в людях, использовал их пороки и добродетели, чтобы добиться успеха, а своего приятеля-адмирала он любил за его отвращение к любому поединку, — адмирал, таким образом, не стоял у него на дороге и избавлял от неприятного соперничества с ним. Испанский вельможа безусловно одержал бы верх над князем Водемонским в этой стране и по праву рождения и благодаря положению его семьи, если бы у него не было маленького недостатка, достаточно неприглядного для высокого армейского чина.

Водемон всегда старался услужить адмиралу так, чтобы тот был доволен,

но вместе с тем он полностью открывал взглядам окружающих то, что адмиралу удавалось скрыть лишь наполовину, и получал выгоду во всех смыслах.

На следующий день, в условленный час, дуэлянты прибыли на место встречи; адмирал держался как нельзя лучше; капитан Родийар, которого не посвятили в тайну, сгорал от нетерпения, а г-н де Водемон сохранял достоинство, приличествующее его высокому положению.

Подойдя к тому месту, где намечался поединок, противники и секунданты обменялись приветствиями, и Сифуэнтес в нетерпении сказал:

— Пожалуйста, сеньоры, приступим к делу немедленно.

— Сначала надо принять кое-какие меры, — заявил Водемон.

— Меры приняты, место выбрано, давайте поторопимся. По дороге сюда я встретил каких-то людей, которые мне не понравились; нам могут помешать, а этого никак не хотелось бы. Защищайтесь же, сеньоры, и пусть Бог поможет правому!

— Одну минуту! — продолжал князь, заметивший, как побледнел адмирал. — Не надо так спешить. Мы дворяне и должны принять необходимые предосторожности. Нам всем известны эдикты. Даете ли вы слово, что никто не выдаст другого, если нас обнаружат?

— Да, да, сеньор, можете на нас положиться, поспешим же, прошу вас!

Нельзя больше затягивать дуэль, начнем поскорее.

Хотя адмирал и владел собой, он все же оглядывался, будто искал кого-то. Заметив в купе деревьев двух человек, он вздохнул; когда же они повернулись в его сторону, адмирал узнал их — это были совсем не те, кого он ожидал. Однако двух наблюдателей увидели и его противники.

— Внимание, сеньоры! Будем вести себя достойно, — сказал Сан-Эстебан, — мы здесь не одни. Вон там стоят принц Дармштадтский и граф фон Мансфельд, они пришли, чтобы оценить испанскую храбрость… Господин адмирал, защищайтесь, пожалуйста, Сифуэнтес готов к нападению.

Шпага адмирала была уже обнажена, дрожащей рукой он сделал несколько выпадов; было видно, что он испуган. Через несколько секунд у него был совсем жалкий вид. Услышав топот копыт и быстрые шаги, он слегка покраснел.

Два придворных стража, альгвасил и два дворцовых оруженосца бросились разнимать дуэлянтов, восклицая:

— Именем короля, сеньоры, прекратите!

— Я был в этом уверен, — бросил Сифуэнтес.

— Именем ее величества королевы!

— Ничего не получилось! — добавил Сан-Эстебан. — Да еще на глазах иностранцев! Но он заплатит нам за это.

Шпаги вернулись в ножны, адмирала, так же как и подошедшего принца Дармштадтского, которого известили о происходящем, попросили следовать за стражем во дворец, где, как им сказали, их ждет королева. Графу де Сифуэнтесу велено было идти вместе с ними.

— Господин де Водемон, — обратился к князю Сан-Эстебан, — это ваших рук дело: вы умеете подготавливать события и улаживать их, я вас поздравляю.

— Его величество категорически запрещает вам устраивать новую дуэль, сеньоры, — перебил его альгвасил, увидев, как они враждебно настроены друг к другу. — Возвращайтесь к себе, прошу вас, и помните, что за вами наблюдают.

Пришлось разойтись: главных действующих лиц драмы сопровождали в это время к королеве, и каждый из них вел себя при этом по-своему. Принц Дармштадтский и Сифуэнтес были вне себя, а адмирал о таком исходе дуэли мог только мечтать. Он полагал, что доказал свою готовность драться и при этом сохранил жизнь и уважение света. Уловка оказалась простой и легко осуществимой, к тому же надежной. Князь Водемонский отправился к г-же фон Берлепш, главной интриганке при дворе. Он рассказал ей все якобы для того, чтобы услужить королеве, чье имя оказалось замешанным в эту историю. Берлепш не замедлила