гостиной, где уже я не буду той, какую вы любите, но буду женщиной с громким именем, с высоким положением в свете. И тогда неужели бы вы пожелали, чтобы я покраснела и опустила глаза под вашим взглядом?
— Ах! — прошептал вне себя Арман. — Неужели вы считаете меня столь нескромным и неужели вы думаете, что я выдам свое счастье толпе?
— Нет, но может случиться, что вы начнете ревновать… Арман вздрогнул при этом слове.
— Почему ревновать? — спросил он.
— Потому что в свете молодая и красивая женщина — а я красива, — кокетливо сказала незнакомка, — видит себя всегда окруженной толпой молодых фатов и не воображающих, что подле нее есть человек, которого никто не знает, но который любит эту женщину и любим ею, и что каждое слово, произносимое ими вполголоса, точно ножом режет по сердцу этого человека.
— Клянусь вам, я никогда не пойду туда, где могу встретить вас.
— Положим; но мы можем поссориться, а в это время кто может отвечать за себя?
Арман прервал ее жестом.
— Вы прекрасно знаете, что я ваш раб и буду повиноваться вам всегда.
Белокурая домино ничего не ответила на это, но казалась задумчивой, озабоченной, опустив свою руку в руку Армана. Молодой человек подумал, что незнакомка готова уступить, и радостная дрожь пробежала по его телу.
— Хорошо, — сказала она. — Дайте мне двадцать четыре часа…
— А потом?
— Потом, гадкий ревнивец, — прошептала она, — вы поверите, что я красива.
И прежде чем он успел возразить, она надела на него повязку и нежно сказала:
— До завтра!
На другой день Арман явился на свидание в обычный час, но кареты не было. Он ждал час, два… Ночь прошла, и день застал его прогуливающимся по бульвару, в грязи. Арман вернулся домой в отчаянии; им овладели еще более мрачные предположения. Больна она или хотела оттянуть раскрытие своего инкогнито? День прошел для него мучительно; настал вечер, он побежал на бульвар. Кареты не было, и Арман, как и накануне, тщетно прождал ее до утра. Таким образом прошли три ночи. Арман все еще надеялся отыскать, наконец, таинственную карету, которая отвозила его к его возлюбленной; но надежда его была напрасна.
Сын полковника ходил как помешанный и хотел уже лишить себя жизни, как вдруг он получил письмо на такой же бумаге, как и записка, в которой ему некогда назначили первое свидание, и оно остановило его руку, уже готовую направить дуло пистолета в сердце. Это она писала ему.
Он отбросил от себя смертоносное оружие и с трепетом надежды разорвал конверт и прочитал:
«Друг мой, вы, без сомнения, читали „Тысячу и одну ночь“ и припомните, может быть, сказку, кажется, под заглавием: „Лампа Алладина“. Гений явился к бедному служителю Аллаха и Пророка и сказал ему: „Я хочу сделать тебя богаче шаха персидского, нашего славного государя. Следуй за мною“.
Перс последовал за гением, который привел его, держа лампу в руках, в пещеру, выстланную рубинами и изумрудами и наполненную самыми драгоценными камнями и сказочной красоты бриллиантами. Перс по приказанию гения наполнил большой мешок и унес.
«Ты можешь еще раз наполнить мешок, — сказал ему гений, — и взять с собою»
Перс принялся за работу и наложил столько бриллиантов и рубинов, что мешок едва мог вместить их. Тогда гений сказал ему:
«Теперь на эти сокровища ты можешь, если захочешь, купить целое царство. Ступай!»
И он приказал ему выйти из пещеры. Перс повиновался, но когда он выходил, то при дневном свете заметил громадный бриллиант, который показался ему красивее всех, бывших у него, и он сказал своему проводнику:
«Я хотел бы взять и этот».
«Несчастный безумец! — ответил сердито гений. — Алчность твоя погубила тебя…»
И тотчас стены пещеры обрушились, скрыв под своими обломками алчного перса.
Итак, дорогой мой, этот рассказ подходит и к вам. Вы пользовались моей любовью: чего же еще недоставало вашему ненасытному сердцу? Вы пожелали видеть мое лицо, и вот таинственный грот, где скрывалась наша любовь, рухнул. Прощайте!.. Мы никогда более не увидимся!»
Крик отчаяния вылетел из груди Армана; он снова схватил пистолет и решил убить себя… Но чья-то рука вырвала его… Его друг, его секундант, поверенный его тайн вошел в то время, как юноша читал письмо, и поднял его с ковра, когда оно выпало из рук пораженного Армана.
— Сумасшедший! — крикнул он. — Ты хочешь убить себя? Брось! Эта женщина никогда тебя не любила.
— Зато я люблю ее, я… — твердил Арман.
— Хорошо! Мы отыщем ее.
Это слово было для Армана якорем спасения, как для человека, приговоренного к смерти.
— Друг мой, — спокойно продолжал собеседник Армана, — дай мне неделю сроку, и я, не видя ее ни разу, узнаю ее и укажу тебе в толпе твою белокурую домино.
Так как Арман с недоумением смотрел на друга, то он продолжал:
— Хочешь, я расскажу тебе свою историю? Слушай. Я горячо полюбил одну женщину; но у нее был муж, настоящий тигр. Я встречал ее повсюду: на дороге, в свете или, вернее, она меня беспрестанно видела следовавшим по ее стопам. Прелюдия вальса, кадриль — словом, все было для меня предлогом очутиться возле нее. Шла ли она слушать проповедь, я был там; показывалась ли она в Лесу, и меня там можно было встретить верхом на лошади. Вообще эта женщина везде могла чувствовать на себе взгляд своего обожателя, говоривший ей, как сильно я ее люблю, потому что любовь моя была так благоговейна, так безгранична, что я никогда не осмелился бы признаться ей. Муж испугался человека, который всюду преследовал его жену, восхищался ею, но не открывал ей своей любви; он сказал себе, что постоянство — самое ужасное оружие, которым можно подействовать на человеческое сердце, и решил покинуть Париж, Францию, Европу, увезя и свое сокровище; он так искусно замел свой след, что сначала я потерял всякую надежду отыскать когда-либо любимую женщину. Но я любил ее, понимаешь ли, любил до безумия, и я сделал самый простой расчет: решив, что земля только песчинка, я сказал себе, что в десять лет я могу ее обшарить сверху донизу. Я принялся за дело и спустя два года отыскал любимую женщину на берегах Онтарио, в индийской хижине.
— А муж? — спросил Арман.
— Муж обратился в плантатора, потом он умер. Итак, я нашел молодую и красивую вдову, обладавшую миллионами и тронутую моим постоянством. Я мог бы жениться на ней, но… вот тут-то и вся суть моей истории — я слишком долго ее искал для того, чтобы продолжать любить. Цель была достигнута, желание было удовлетворено. Итак, друг мой, наши истории сходны. Вместо мужа твоя белокурая домино имеет маску; эта маска является препятствием, тиранией, если хочешь. Любимая мною женщина переехала моря, чтобы скрыться от меня — твоя же не уезжала из Парижа. Обшарить Париж можно в пятнадцать дней; но ты дай мне только неделю, и я покажу тебе ту, которую ты любишь, не видав ее, я тебе покажу ее лицо открытым, и ты разлюбишь ее.
— Никогда… — прошептал Арман.
— Слушай, — продолжал друг, — сегодня прекрасная погода, а теперь четыре часа, поедем в Лес, мы ее, может быть, встретим там.
Арман приказал заложить красивую английскую лошадь в совершенно новенький тильбюри, и спустя двадцать минут молодые люди проезжали ворота Мальо. Было пять часов. Стоял май месяц, а потому Булонский лес кишел самыми изящными экипажами. Перед Отъездом из Парижа в поместья все светское общество желало в последний раз показаться в этом элегантном месте прогулок.
— Готов поклясться, — сказал друг, — белокурая домино и баронесса де Сент-Люс одно и то же лицо.
— Невозможно, — ответил Арман, вспомнив, с каким презрением домино говорила о баронессе.
— Смотри, вот как раз баронесса…
Арман почувствовал странную дрожь и испугался: вдруг это она… Так странно устроено человеческое
