– Не хочу, чтобы ты выглядела так, как только что за столом. У тебя была злая морщинка у губ, а глаза принадлежали женщине с большим опытом, причем таким, какого иметь не следует.

– Что ты имеешь в виду, Максим? О каком опыте ты говоришь? Он помолчал, пока Фритс подавал новую перемену блюд, а потом заговорил снова.

– Когда я увидел тебя впервые, меня поразило выражение твоего лица. Оно и теперь не изменилось. Не могу точно сформулировать, но оно послужило одной из причин, по которой я женился на тебе. Но в ту минуту, о которой мы сейчас говорим, оно исчезло, и его место заняло что-то совсем другое.

– Что же? Объясни, Максим.

Он рассматривал меня минуту, а затем ласково и спокойно сказал:

– Послушай, дорогая, когда ты была ребенком, вероятно, случалось иногда, что отец запрещал тебе читать какие-то определенные книги, прятал их под замок или запирал на ключ.

– Да, это бывало.

– Так вот, дорогая, муж, в сущности, мало чем отличается от отца. Есть такого рода опыт, которого тебе лучше не иметь… А теперь ешь фрукты и перестань задавать мне вопросы, а не то я поставлю тебя в угол.

– Я предпочла бы, чтобы ты не обращался со мной так, как будто мне шесть лет от роду.

– А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался? Так, как другие мужья обращаются со своими женами? Бил бы тебя, ты это предлагаешь?

– Не говори глупостей: почему тебе нужно вечно поддразнивать меня?

– Я вовсе не шучу, я очень серьезен.

– Неправда, по твоим глазам вижу, что ты надо мной смеешься, как над маленькой девочкой.

– Алиса в стране чудес! Это была великолепная мысль: скажи, ты уже купила себе пояс и ленту для волос?

– Предупреждаю тебя: своим маскарадным костюмом я так удивлю тебя, что ты не забудешь этого во всю жизнь.

– Не сомневаюсь. А теперь заканчивай трапезу и не разговаривай с полным ртом. Я получил сегодня кучу писем, на которые должен немедленно ответить.

Он приказал Фритсу подать ему кофе в библиотеку и ушел туда вместе со своими письмами.

А я поднялась в галерею и стала рассматривать портреты. Миссис Денверс была, конечно, права: портрет Каролины де Винтер, сестры прапрадедушки Максима, работы известного художника, был великолепен. Каролина позднее вышла замуж за выдающегося политического деятеля – вига, и в течение многих лет принадлежала к самым прославленным красавицам Лондона. Она была изображена совсем молодой и еще незамужней. Ее белое платье с рукавами буфф было нетрудно скопировать. Единственное затруднение мог бы представить парик. Во всяком случае, мои прямые волосы нельзя завить и причесать так, как на портрете. Может быть, мастерская в Лондоне, адрес которой мне дала миссис Дэнверс, сумеет избавить меня и от этого затруднения?

Я написала письмо в Лондон, вложила скопированный рисунок и указала свои точные размеры. Немедленно пришел любезный ответ: фирма сообщила, что берет на себя изготовление платья, шляпы и парика.

Теперь, когда проблема отпала, я с нетерпением стала ожидать предстоящего праздника. Сначала я думала, что уже к обеду будет целая толпа гостей. Но Максим решил, что хлопот, связанных с балом, более чем достаточно. Ночевать у нас будут только Беатриса с мужем. В прежнее время, как мне рассказывали, бывал такой наплыв гостей, что были заняты не только все спальни, но все ванные комнаты, все диваны по всему дому. А сейчас во всем громадном и пустом доме, кроме меня и Максима, будут только его сестра с мужем.

Дом понемногу менялся и принимал новый облик. На мраморный пол в холле рабочие настлали паркет для танцев, из большой гостиной вынесли мебель и установили вдоль стен длинные столы для предстоящего ужина.

На террасу провели освещение, а также электрифицировали розарий. Рабочие заполнили весь дом. Слуги ни о чем другом не говорили. Фритс держал себя как хозяин и распорядитель бала. Бедный Роберт был до того взволнован, что забывал класть салфетки на стол и подавать овощи. Вид у него был такой, словно он постоянно опаздывал на поезд.

Джаспер бродил с опущенным хвостом и тщательно обнюхивал каждого рабочего. Иногда он вдруг заливался истерическим лаем, после чего выбегал на лужайку в каком-то одуревшем состоянии набрасывался на траву.

Миссис Денверс не показывалась мне на глаза. Повсюду, где велась какая-нибудь работа, раздавался ее голос и все делалось по ее указаниям. А я существовала как будто для того, чтобы становиться всем поперек дороги.

«О, простите, мадам», – и мимо меня проходил рабочий, неся на спине тяжелую мебель, с лицом, покрытым потом.

Наконец, настал великий день. С утра было туманно и пасмурно, но Максим считал, что нет оснований для беспокойства, так как барометр указывал на хорошую погоду.

Как и предсказывал Максим, в одиннадцать часов утра выглянуло солнце и засияло ярко-голубое небо без единого облачка.

Утром садовники принесли в дом охапки цветов: последние лилии, люпинусы, дельфиниумы и сотни роз. Миссис Денверс сноровисто составляла букеты и расставляла их по вазам. Надо признать, она делала это безукоризненно, подбирая цветы по тонам, размерам и именно в том количестве, как нужно.

Для того, чтобы не мешать работающим, мы с Максимом решили провести ленч в холостяцком домике Френка. Мы неторопливо перебрасывались шутками, а я чувствовала себя, как в день свадьбы, когда сознавала, что зашла уже с лишком далеко и события стали неуправляемыми.

Слава богу, мастерская мистера Воуси вовремя прислала мой туалет: платье, тщательно обернутое в гофрированную бумагу, выглядело великолепно. А парик преображал меня настолько, что я с трудом узнала себя в той привлекательной и оживленной особе, которую увидела в зеркале.

Максим и Френк вновь принялись расспрашивать меня о моем маскарадном костюме.

– Ничего не скажу, хочу сделать сюрприз.

– Надеюсь, ты не собираешься надеть костюм клоуна или что-то в этом роде для всеобщего развлечения?

– Ничего похожего.

– Жалею, что ты не пожелала быть Алисой в стране чудес.

– Или Жанной д'Арк, – добавил Френк. – Впрочем, что бы вы ни надели, вы все равно приведете нас в восторг.

– Не поощряйте ее, Френк, – сказал Максим, – ее и так заносит. Хорошо, что сначала ее увидит Беатриса и, если будет очень плохо, она не преминет ей сказать. Бедная Би, ей самой обычно не удаются эти переодевания. Помню, однажды она изображала мадам де Помпадур и была в светло-голубом кринолине. Однако парик сидел у нее на голове плохо, и она вдруг громко возвестила на весь зал: «Не могу справиться с этой проклятой штукой!» После чего сняла его, бросила на стул и осталась со своими собственными волосами. Бедный Жиль в костюме повара от огорчения просидел весь вечер в баре.

– Нет, дело было не в этом, – сказал Френк, – он объезжал накануне молодую кобылу, и она выбила ему передние зубы. Он был так смущен, что за весь вечер не раскрыл рта.

– Очень обидно. Он ведь любит всякие переодевания, и на Рождество у них в доме всегда ставят театрализованные шарады, как рассказывала мне Би.

– Именно поэтому я никогда не провожу с ними рождественские праздники, – сказал Максим.

– Возьмите еще немного спаржи, миссис де Винтер, – предложил мне Френк.

– Нет, благодарю вас, не могу проглотить ни кусочка.

– Это все нервы, – сказал Максим. – Не обращайте внимания. Завтра об эту пору уже все будет позади.

– От души надеюсь, – сказал Френк, – я уже приказал, чтобы все машины были поданы к пяти часам утра.

Я рассмеялась до слез.