Джентльмен пожал плечами и отвернулся. Сидевший рядом с ним мужчина, в чулках грубой вязки и без парика, принялся объяснять:

– Боб Фаркуар, господин Хьюэс. Один из наших лучших работников. Наборщик и корректор. Какое несчастье. – Он повернулся к девочке. – Что случилось с твоим отцом?

– Ему стало плохо вчера вечером. Доктор говорит, что он сможет вернуться на работу только через несколько недель.

– Вычеркни его, – проговорил раздраженный джентльмен, он стоял у окна и полировал ногти. – Мы запросто найдем замену. Выдай девочке недельное жалование, и пусть она уходит домой.

Но второй мужчина казался обеспокоенным.

– Мне было бы жаль потерять такого работника, сэр. Он уже много лет работает у нас.

– Ничем не могу помочь. Я не могу содержать больных работников.

– Да, сэр. – Мужчина вздохнул и, открыв ящик стола, вытащил деньги. – Скажи своему отцу, что нам очень жаль и, если он надумает зайти к нам после того, как поправится, мы попробуем ему подыскать какую-нибудь работу. Но обещать мы ничего не можем. Вот его жалование за неделю.

– А вы господин Дей? – Да.

– Значит, это вам я должна отдать оттиск.

Она протянула ему драгоценный свиток и стала наблюдать, как он разворачивает его. Она заметила, что он бросил взгляд на подпись.

– Твой отец внес правки вчера вечером до того, как ему стало плохо?

– Да.

– И здесь убыток, господин Хьюэс. Боб Фаркуар обычно брал оттиски домой, и мы экономили на заработной плате второму рабочему.

– Значит, теперь тот, кто согласится на сверхурочные, будет оставаться здесь после работы и вносить правку. Отдай девочке деньги и прогони ее.

Господин Дей протянул Мери Энн деньги.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Мери Энн взяла деньги и вышла из комнаты. Но домой она не пошла. Выйдя на улицу, она отошла на несколько шагов и принялась ждать, пока наконец не увидела, что господин Хьюэс вышел из типографии и направился вверх по Флит-стрит. После этого она вернулась и вновь постучала в дверь с табличкой «Посторонним вход запрещен». Ей разрешили войти. Господин Дей что-то писал.

– Опять ты? – сказал он, удивленно взглянув на нее. – Я же отдал тебе деньги.

Мери Энн плотно затворила за собой дверь.

– Скажите, с оттиском все в порядке?

– Что ты имеешь в виду? Он чистый. Ты что, уронила его по дороге?

– Нет. Я имею в виду, хорошо ли сделаны исправления?

– Да. Его уже отправили в печатный цех.

– И ошибок нет?

– Нет. Твой отец всегда очень внимателен. Потому-то мне и жаль терять такого работника. Но, как ты успела заметить, господина Хьюэса трудно в чем-то убедить.

– Если кто-нибудь из рабочих будет вносить правки здесь, в типографии, ему придется задерживаться после работы, и он потребует, чтобы ему платили как за сверхурочные. Правильно?

– Да. Но за сверхурочные мы заплатим ему столько же, сколько платили твоему отцу за полный рабочий день.

– Эти деньги дали бы возможность нашей семье не умереть с голоду и помогли бы моему больному отцу встать на ноги.

Управляющий уставился на девочку.

– Это отец просил тебя сказать?

– Нет. Я сама так подумала. Если я буду забирать оттиски домой и по утрам приносить их в типографию, вас это устроит, не правда ли? И, может, не надо говорить об этом господину Хьюэсу?

Господин Дей улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась. Ей действительно очень шла красная лента.

– Почему ты не предложила это, когда здесь был господин Хьюэс?

– Господин Хьюэс велел бы мне убираться отсюда.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– Ты ходишь в школу?

– Нет. У моего отца нет денег, чтобы платить за обучение.

– Ты могла бы ходить в воскресную школу.

– Моя мама говорит, что у детей, которые ходят в воскресную школу, слишком вульгарные манеры.