было невозможно.

– Наверху столько препятствий. Больше всего неприятностей доставляет генерал Хьюэтт. Будучи главным инспектором, он тормозит каждое прошение. У него предубеждение против тех, кого он называет «вербовщиками», – офицеров на половинном жаловании, вроде меня, которыми, можете быть уверены, движет стремление служить своей стране. Если бы госпожа Кларк только рассказала главнокомандующему, как нас прижимает Хьюэтт… – и так далее, а лицо Билла постепенно вытягивалось.

А потом, в довершение ко всему, Френч передал ей деньги.

– Надеюсь, ваш друг, господин Даулер, извинит нас? Нам надо урегулировать финансовые вопросы. – И Френч оттащил ее в угол и принялся шептать.

Это было в высшей степени неприятно. В ней начал закипать гнев. Единственный способ выкрутиться – вести себя как ни в чем не бывало. Наконец Френч убрался, а Билл, с видом проповедника, вещающего с кафедры, уставился в потолок. Лучший способ защиты – нападение, и она ринулась на него.

– Великий Боже, какое лицо! В чем дело? Ты был на похоронах? Мы с тобой давно не виделись. Не моя вина, что заехал этот толстый зануда.

Молчание. Потом Билл, подобно школьному учителю, принялся отчитывать ее:

– Пусть он толстый зануда, меня это не касается. Меня, как человека, который тебя любит, волнует то, что ты ведешь какую-то игру, которая мне не совсем понятна. Ты вмешиваешься в дела армии.

– О, не будь смешным. Ты вечно осуждаешь меня. Конечно, люди докучают мне – а как могло быть иначе, если у меня такое положение. Герцог сам предупредил меня об этом. Я всегда рада помочь хорошим людям, в искренности которых я не сомневаюсь.

Она намеренно распаляла свой гнев, возмущенная, уверенная в своей правоте.

– Ты не от мира сего, – продолжала она, – ты закис у себя в Аксбридже, ты превратился в настоящего сельского жителя. Осмелюсь заявить, я встречаюсь с очень многими людьми, и за одно утро я делаю для них больше, чем ты за всю свою жизнь. Не только воякам вроде Френча, но и гражданским. Ты не поверишь, но ко мне обращаются с самыми разнообразными просьбами. Это не моя вина, просто так сложилось. Если бы герцогиня обладала хоть каким-то характером и стала бы вести себя, как подобает жене, они осаждали бы ее, а меня оставили в покое. Но они знают, что она никто, потому-то и приходят ко мне. И мне приходится выдерживать этот натиск.

Он не прерывал ее, но ее доводы на него не действовали. Она видела по его глазам, что он не верит ни единому слову.

– Может, я превратился в сельского жителя, – сказал он, – но я не полный дурак. Бесспорно, пользуйся своим влиянием, чтобы помогать людям, но не бери взятки. Ты доведешь себя до беды и его тоже.

– Я не беру взяток.

– Тогда что за деньги ты сейчас получила?

– Это просто дань уважения, своего рода подарок за хлопоты. Ты слышал, что он сказал, – зажимают в военном министерстве, все кладется под сукно. И они действуют по другому каналу.

– А готова ли ты отправиться в главный штаб и честно все рассказать?

– Готова. Это их подтолкнет.

– Ты сама понимаешь, что это лишь хвастовство. То, чем ты занимаешься, противозаконно и попахивает коррупцией. Ради Бога, прекрати это, пусть твои руки будут чистыми. Разве тебе мало быть его любовницей? Ты и так достигла вершины, зачем же пачкаться?

– Как ты смеешь нападать на меня…

– Я на тебя не нападаю. У меня сердце разрывается, когда я вижу, что ты делаешь глупости.

– Прекрасно. Убирайся. Возвращайся в свой Аксбридж, там тебе место. Я не просила совета, не спрашивала твоего мнения. Я считала, что мои друзья должны молча воспринимать то, что я делаю.

– В Хэмпстеде ты говорила по-другому.

– В Хэмпстеде все было по-другому. С тех пор все в мире изменилось.

– Возможно, для тебя.

Он направился к двери. Она не удерживала его, но, когда он был уже на лестнице, она позвала:

– Билл… вернись.

Он остановился в дверях. Она протянула к нему руки.

– Почему ты так со мной обращаешься, что я такого сделала?

Не было смысла спорить и просить ее, советовать было бесполезно. Сейчас она нуждалась только в одобрении, ласковых словах, поцелуе, понимании.

– Я вынуждена это делать, Билл. Мне нужны деньги.

– Он выплачивает тебе содержание, не так ли?

– Да, но этого недостаточно… расходы растут. Один этот дом съедает почти все, что он мне дает. А есть еще один – в Уэйбридже. Лошади, экипажи, еда, мебель, одежда… Не говори мне, что надо ограничивать себя, – это невозможно. Я вынуждена так жить, из-за него: он к этому привык, он этого ожидает от меня. Его никогда бы не устроила какая-нибудь жалкая квартирка. Это его второй дом. Он сам так его называет. И, по правде говоря, его единственный дом.

– Он тебе нравится?

– Возможно… но дело не в этом. Просто я не могу и не хочу просить у него денег. У него нет денег на меня, поэтому мне пришлось заниматься вот этим. – Она показала списки, которые передал ей Френч. – Если хочешь знать, коррупция есть везде. Политики, священники, военные – все одним миром мазаны. Ты