большинство своих дел доверял вести старшему клерку, который из-за плохого здоровья вскоре собирался покинуть службу. Его место и должен был занять Филипп. Вильямс, второй партнер фирмы, был приятным, беспечным человеком, и молодой клерк не предвидел особых трудностей в работе с ним. Филипп отличался умом и дальновидностью и уже предвкушал то время, когда старый Хогг уступит натиску времени; полагаясь на свой юридический инстинкт и разумное вложение денег, молодой человек намеревался скопить сумму, необходимую для покупки места компаньона фирмы, когда оно освободится. Никто из членов семьи не знал оно намерениях. О своих делах он не распространялся, и никому не было известно о том небольшом состоянии, которое он копил год за годом. Жил он чрезвычайно умеренно, даже скудно, не делая почти никаких трат. Единственным указанием на его пока что небольшое состояние было то, что он владел большей частью акций «Джанет Кумбе». Ему и Джозефу принадлежало четыре пятых их общего количества, остальные же принадлежали Сэмюэлю и Герберту, которые, естественно, свою часть денег вкладывали в верфь. Мэри и Лиззи тоже имели небольшие доли.

Филипп жил ожиданием того времени, когда он сможет взять в свои руки все судоходство Плина, когда сам Джозеф должен будет относиться к нему с уважением.

Джозеф и не подозревал о том, какую враждебность питает к нему младший брат. Он и сам не слишком его любил, но никогда об этом серьезно не задумывался.

У Филиппа своя жизнь: едва ли их пути когда-нибудь сойдутся.

Только Джанет предвидела неладное. Она часто читала это в глазах Филиппа.

Между тем «Джанет Кумбе» вновь ушла в море и вернулась в Плин только в начале октября.

Джозеф с лихорадочным нетерпением ждал возвращения: Сьюзен была уже на восьмом месяце беременности, и он знал, как страстно хочет она, чтобы он был рядом с ней, когда придет срок. Мысль о том, что он станет отцом, приводила его в странное, неожиданное для него самого волнение. Он никак не думал, что подобная вещь способна хоть сколько-нибудь тронуть его. Он никогда не обращал особого внимания на детей Сэмюэля и Герберта и всегда смеялся, когда один из братьев важно ходил по Плину с гордым и вместе с тем обеспокоенным лицом, ибо это означало, что его жена ждет прибавления семейства. Он шутил с ними над «тяготами семейной жизни» и спрашивал, не завидуют ли они свободному моряку вроде него, у которого нет ни забот, ни обязанностей.

Теперь же он удивлялся своей нежности к Сьюзен и ловил себя на том, что с беспокойством следит, как жена медленно ходит по дому, опасаясь, как бы она не причинила вреда ребенку, которого носит в себе. В венах этого ребенка будет течь кровь Джанет и его собственная. В нем будет что-то неопределенно ценное и дорогое: что именно – Джозеф не мог объяснить. Словно сама Джанет принимала участие в его творении и посылает его как вестника утешения, как дополнительные узы, чтобы еще крепче связать их обоих.

Томительно медленно текли для Джозефа последние недели. Он с трудом скрывал нетерпение и раздражался на то, что считав пустой тратой времени.

Сьюзен смотрела на него с улыбкой и почти не разговаривала. Она мужественно переносила выпавшее на ее долю тяжелое испытание: ведь когда женщине за тридцать пять, произвести на свет ребенка не такое простое дело. Но она была слишком счастлива, чтобы поддаваться смутным страхам. Всю свою жизнь она мечтала быть женой и матерью, и то, что Джозеф Кумбе, самый блестящий мужчина в Плине, выбрал именно ее, служило для нее постоянной причиной изумления и гордости. Она была бы готова страдать в десять раз больше, если бы это доставило ему хоть малейшее удовольствие.

Роды ожидались на Рождественской неделе, а в первые дни января «Джанет Кумбе» отплывала к Ньюфаундленду.

Пришли и ушли Рождественские праздники. Накануне Нового года Джозеф с лопатой в руке стоял в маленьком саду за их домом, без особого энтузиазма собираясь разрыхлить землю. Время было за полдень, и он уже подумывал отложить лопату, пойти на кухню и попросить Сьюзен приготовить ему чашку чая, когда из окна ее спальни услышал слабый голос. Перегнувшись через подоконник, Сьюзен махала ему рукой.

Он отбросил лопату и подбежал к ней. – Что случилось? Тебе плохо? Ее лицо было искажено болью, но она постаралась улыбнуться ему. Через мгновение Джозеф уже бежал вверх по холму. Вскоре он вернулся с врачом.

Почему этот человек так медлит, когда жизнь ребенка в опасности? К ярости Джозефа, его выставили из комнаты жены и велели уйти.

Беспомощный, вне себя от ярости, Джозеф направился к «Джанет Кумбе», и, когда взглянул на носовое украшение корабля, ему показалось, что на него нисходит покой. Глаза Джанет улыбались ему, молили забыть о заботах и горе. Она понимала, что значит в его жизни это событие, знала, какое великое значение придает он рождению этого ребенка, который – а так оно и будет – сделает их еще ближе друг к другу. Наступил вечер, а Джозеф все стоял перед кораблем; затем, успокоенный и окрепший духом, повернулся спиной к гавани и пошел вдоль причала к дому.

– У вас чудесный малыш, – сказал врач, – и ваша жена отлично со всем справилась. Можете подняться и посмотреть на них обоих, но запомните, только на минуту.

Джозеф ворвался в спальню с улыбкой на губах. Прежде он испытывал такое же чувство, когда после плавания возвращался к Джанет, и она ждала его с открытыми объятиями. Такое же ощущение он переживал бурными ночами в море, когда часами сражался с ветром и волнами и своей собственной сноровкой выводил корабль из штормовой зоны. То было волнение, которое охватывало его, когда он бросал якорь в незнакомых водах и в первый раз смотрел на новую землю, где городские огни тянулись вверх и манили его своими таинственными пальцами.

Еще одно приключение…

Он прошел через комнату и наклонился над кроватью, где на подушках лежала бледная, ослабевшая Сьюзен. Затем, не говоря ни слова, повернулся и заглянул в колыбель, в которой спал младенец.

– Мы назовем его Кристофером, ладно, Джо? Ведь он пришел к нам в это святое время, – пробормотала жена.

– Да, – медленно выговорил Джозеф. Он впервые в жизни смотрел на собственного сына. У малыша было маленькое красное личико, а его головку покрывали мягкие светлые волосы.

Я бы сказала, что вылитая мать, а? – воскликнула миссис Джолиф.

Джозеф ждал, и вот веки младенца затрепетали и на мгновение широко раскрылись.

– Цветом волос и неопределенными чертами лица он действительно походил на Сьюзен, но глаза были глазами Джанет.