громадную корпорацию Паллиадиса.

Внутри конверта оказалась небольшая подборка фотографий, ранние снимки на принадлежащем семейству острове Посейдонос: два смуглых маленьких мальчика катались на водных лыжах со своей красивой матерью, потом фотографии мальчиков постарше в Ле Розе, швейцарской школе, где обучались дети королевских фамилий.

Несколько лет было пропущено. На следующих фотографиях был запечатлен высокий симпатичныи юноша на каннском пляже, и он же – на фоне парижского отеля «Рид» в компании любимицы средств массовой информации принцессы Кэтрин Медивани.

Только отшельник мог не помнить ту широко освещенную в прессе романтическую историю. Принцесса Кэтрин, не без основания прозванная «принцесса Киска», заработала себе репутацию на сексе и наркотиках. В двадцать лет она была удивительно хорошенькой, унаследовав яркие черты своей матери, кинозвезды. На снимках шестнадцатилетний Николас Паллиадис смотрелся очень симпатичным пареньком, с удивлением отметил Джек. Не то что нынешний первосортный ублюдок, который объявился в офисе в итальянском костюме, с золотым «Ролексом» на запястье и высоко задранным носом.

К фотографиям было приложено несколько газетных вырезок. Николас Паллиадис посещал швейцарский университет, потом учился на инженера в Стэнфорде, в Калифорнии. Вот, оказывается, чем объясняется его американский акцент.

В настоящее время Нико Паллиадис лишь эпизодически упоминался в газетах как отличный игрок в поло и один из лучших лыжников Европы. Однако в недавнем прошлом он находился в одной обойме с принцессой Монако Каролиной, принцем и принцессой фон Стурм унд Таксис и герцогиней Йоркской, тогда еще просто Сарой Фергюсон, проживавшей в Швейцарии во внебрачных отношениях с гонщиком Пэдди Макнэлли.

Любопытное примечание: Нико Паллиадис не был замечен в употреблении наркотиков, что удивительно, учитывая его отношения с принцессой Кэтрин. И у него не было близких друзей, за единственным исключением. Старый Сократес Паллиадис передал внука после смерти его отца на попечение молодому матросу-греку, служившему на яхте Паллиадиса. Старик желал, чтобы у мальчика был хороший наставник и товарищ, обладающий несомненной гетеросексуальной направленностью. Дмитрий Лакис, молодой человек, чуть старше своего подопечного, имел все эти качества.

Джек Сторм не мог не фыркнуть от смеха. В конверте находилась лишь одна засвеченная фотография симпатичного молодого матроса на корме яхты Паллиадиса в гавани Пирея. Лакис присматривал за юным Николасом во время ежегодных летних каникул, пока тот не уехал учиться в Стэнфорд.

Старый лис, подумал Джек. Сократес не шел на риск с пареньком, обладавшим такой внешностью и состоянием.

Еще один пункт досье привлек его внимание. Дата рождения Николаса Паллиадиса. Первосортному ублюдку, доставившему ему столько хлопот, не было еще и тридцати лет. Ну что же, Николас Паллиадис мог забирать свою рыжеволосую куколку и чувствовать себя счастливым. До тех пор, пока Дом моды Лувель получает денежки Паллиадиса.

Джек отложил в сторону бумаги. Все это очень любопытно, но он еще не придумал, кого пригласить, чтобы разделить с ним ужин.

Лишь одна персона внесла какую-то живую нотку в минувший день. Мисс Брукси Гудман едва ли была красавицей – маленькая, пухленькая, с простоватой внешностью, несмотря на свою дорогую французскую одежду. Однако она умела говорить, черт возьми, у нее были собственные оригинальные мысли, а Джек нуждался в развлечении. Ему понравились идеи Брукси Гудман о том, что им нужно для парижского предприятия. К тому же он помнил предложение о введении в дело нового материала. Нечто вроде ультразамши.

Джек посмотрел в темное окно и пригладил волосы, украдкой поглядывая на свое отражение. Черт, он ведет себя так, будто не может найти партнершу на ужин! Он по-прежнему подтянут, серый фланелевый костюм от Армани сидит на нем отлично. Французский парикмахер промыл его волосы жидкостью, которая подчеркивала их платиновый оттенок, выгодно контрастирующий со знаменитыми голубыми глазами Джексона Сторма, острый взгляд которых способствовал заключению тысячи сделок.

Они сыграли не последнюю роль и в многочисленных любовных победах.

Где-то, думал Джек, есть женщина. Стройная, красивая, спокойная и уравновешенная, как Жаклин Смит в ее лучшую пору. Или как Марианна, его жена, когда она была ведущей нью-йоркской моделью. Марианна была самой красивой женщиной, которую запечатлевала фотокамера, везде и во все времена.

Джек повернулся обратно к столу и потянулся к телефону. После секундного размышления он набрал международный код Соединенных Штатов. Затем – номер домашнего телефона в Уилтоне, Коннектикут.

В Париже было шесть часов, значит, в Уилтоне – около полудня. Он изумился, не застав дома никого, кроме экономки, миссис Анзель.

Его дочери, как терпеливо объяснила ему миссис Анзель, на занятиях в местной дневной школе Хадгкинс и появятся дома только в половине шестого или даже позже. Миссис Сторм отправилась на скачки в Фэрфилд.

Разочарованный Джек похвалил миссис Анзель за усердную работу и повесил трубку. Именно когда ты нуждаешься в жене и семье, их нет поблизости. Он не понимал, отчего испытывает раздражение. Он даже не вполне представлял себе, почему вдруг решил позвонить домой. Джек не разговаривал с Марианной уже несколько дней. Боже, Джейк, напомнил ему внутренний голос, речь идет не о днях. Прошли недели с момента его последней беседы с женой.

Джеку трудно было поверить в это. Вместо него обычно звонила секретарша, чтобы осведомиться, как обстоят дела дома и не нужно ли что-нибудь его семье.

Желание Джека разделить с кем-нибудь ужин стало особенно острым. Неужели в ординарной трапезе в ресторане есть что-то особенное?

Джек уставился на бумаги, лежавшие перед ним на столе. Нельзя, чтобы в Париже увидели, что он ужинает в одиночестве. Это даст повод для разговоров. Он мог бы отправиться в «Плаза Атеней» и заказать ужин себе в номер, развлекаясь передачами французского телевидения. Именно это он и проделал прошлым вечером.

Джек осмотрел свой офис, где на следующее утро должны были появиться штукатуры. Он устал работать в хаосе. Это парижское дело выводило его из равновесия.

Надевая пальто, он подумал о Николасе Паллиадисе и прекрасной рыжеволосой модели. Быть может, через несколько недель все утрясется. Тогда он сможет переговорить с Элис по поводу запуска рекламной кампании, где можно использовать девушку для демонстрации «Сторм-Кинг» здесь, во Франции. А возможно, и по всей Европе.

Да, черт возьми, и в Соединенных Штатах.

А быть может, думал Джексон Сторм, застегивая пальто с отделкой из лисьего меха, – по всему миру.