любовью в её жизни! И сейчас это начало на него давить, эта ответственность.

Ариель закрыл за собой дверцу кабинки и с облегчением вздохнул: только тут он был в безопасности от материнской заботы. Свободу она давала ему постепенно и неохотно. Всегда звонила по мобильному, когда он куда-то шёл, чуть ли не каждые пятнадцать минут. Однажды, когда его батарейка села, он бежал домой чуть ли не бегом и застал мать в истерике, как и предполагал. Она рыдала, напилась барбитуратов и уже считала его умершим.

Сжав ладонями белые кости умывальника, белокурый парень вдруг осознал, что начинает ненавидеть свою мать. Он вслух обозвал себя чудовищем. Свой сон он постарался забыть, но он не шёл из его головы. Сладострастные образы накатывали, как волны океана, с повторяющимся постоянством сердцебиения. Ариель почему-то подумал, что с тем парнем в баре было что-то не так.

«Но что не так?» — размышлял он, продолжая стискивать холодную раковину. «Да, какая-то сверхъестественная красота, может быть это меня поразило? Нет, мерцание его кожи, отчётливо видимое в полумраке зала. Другие ничего не замечали, так как были поглощены эротическими танцами белобрысой девицы с невероятно огромным бюстом. И глаза, они сияли, как сапфиры под солнцем! У людей такого не бывает. Или я сошёл с ума?»

— Ариель, с тобой всё в порядке? Тебе плохо? — Элайза уже стучала в дверь туалета.

— Чёрт, и тут мне нет покоя! — в сердцах ругнулся он, стукнув кулаком по стене. Затем вымыл руки и вышел с обречённостью мученика, идущего на костёр.

— Тебе здесь понравиться, — неуверенно говорила мать, наблюдая как сын выходит из их новой машины, мордатого джипа.

Ариель покивал, однако плохие предчувствия усилились. Особенно, когда он увидел кучку высоких амбалов с совершенно тупыми лицами. Их было около пяти. Их вожак был даже симпатичен, почти красив в грозном подобии экранного Тарзана. Их взгляды встретились.

— Да, да, конечно. Пока, мамочка, — рассеяно ответил он, целую в щёку красивую, но уже увядающую женщину. И медленно пошёл в свой новый колледж.

…На паре на него таращились все девушки, от красавиц до дурнушек. Одна из них быстро подошла к нему, как только закончился урок. Эта была история. — Привет, меня зовут Лорна. Девушка была типичной красоткой с огромным бюстом, крашеной блондинкой. Но взгляд её выражал не наглую развязность, а неожиданную теплоту и даже робость.

— Привет, Лорна, — улыбнулся он в ответ.

— Тебя зовут Ариель, ведь так? Ариель Вульф. Я правильно запомнила? — девушка кокетливо склонила очаровательную голову набок.

— Да.

— Красивое имя, — она села рядом на пустое место. — Не возражаешь?

— Конечно же, нет. А я ненавижу своё имя. «И внешность», — чуть не добавил он. Но сдержался.

— И зря. Можно я буду с тобой сидеть? Ты новенький, я тебе всё здесь покажу и расскажу. Не возражаешь? — опять с почти детской робостью попросила эта красавица.

— Нет, конечно! Заманчивое предложение. Мне очень нужен экскурсовод. Я заметил мрачный взгляд «Тарзана», следившего за нашим разговорам. Его огромные руки сжались в кулаки. Ясно, что Лорна нравилась этой «горилле».

— …Эй, Ло, ты что это с педиком на старости лет связалась? — с угрюмым презрением произнёс амбал, настигнув нас в парке. Идеальное место — безлюдное в этот серый сентябрьский день. Его подхалимы прятались за его спиной, скалясь в идиотских ухмылках.

— С чего ты взял, что он — гомик? — презрительно поговорила Лорна, сжимая мою ладонь и без страха, с презрением глядя на банду. — Мы только что целовались, если тебе интересно!

И он точнее, они, напали. Меня очень хорошо побили ногами, амбал оказался невероятно силён. Ему удалось свалить меня наземь. Его дружки начали избивать меня ногами, пока он держал меня за руки, сев мне на ноги. Если бы не Лорна, они бы меня убили, или сделали евнухом. Кажется, Джон — так звали гориллу — именно к этому и стремился.

Смелая девушка с визгом кинулась на него сзади, вцепившись в волосы и раздирая длинными ногтями кожу лица. С инстинктом дикой кошки она продвигалась к его глазам. Джон заорал и отпустил меня, пытаясь стащить её с себя. Я быстро встал и накинулся на них, вспоминая все выученные мною приёмы карате.

Но прибежали учителя с охраной и нас быстро разняли. Мы сделали вид, что просто играли. Лорна и я подтвердили. Сработало негласное правило — своих не выдавать. Если б я запроворил амбала с дружками в тюрьму — а мне очень хотелось — я бы потерял уважение всего класса и Лорны в первую очередь. А она мне была нужна. Как друг.

— Спасибо, — буркнул Джон, когда мы возвращались на пару. Он отводил взгляд в сторону. — Этого больше не повториться! — твёрдо заявил он. Я поверил. Я часто отличию ложь от правды. Последние слова дались ему с трудом, он буквально изнасиловал себя, произнёся их: — Если хочешь, Лорна твоя.

— Это решать ей, — тихо ответил я.

На следующей паре всем участникам драки, кроме меня, стало очень хреново. Их начало рвать прямо посреди урока математики, из носа Джона потекла кровь; он упал в обморок. Стив, Бранч, Джой и Сэмюэл вскоре последовали его примеру, так что даже учитель математики заподозрил розыгрыш. Подумал, что они просто хотят сбежать с урока. Но я знал, знал, знал. Знал, что это сделал я. Когда люди пытаются причинить мне вред, им становиться плохо. Чаще всего, сразу же. Так что меня никогда не грабили, не насиловали и не убивали. Хотя попытки были. Хорошо, хоть мама не знает, у неё бы инфаркт случился.

Я не знаю, почему так случается, и не хочу знать. Но я боюсь.

На следующий день я рассказал матери про драку, она хотела подать в суд на парней, но я сказал, что не дам показаний. Сказал, что не хочу сцен и внимания прессы. — Нам тут жить, — весомо проговорил я. — Или ты хочешь уехать? Нам ведь некуда больше бежать.

Мама плакала. — Да, ты прав, — тихо ответила она. — Но ты больше никогда не пойдёшь в этот сраный колледж! Ты выучишься заочно!

Я был доволен, я знал, что она так поступит.

Когда Джону стало лучше, я навестил его и увидел Лорну, трогательно подающую ему стакан сока. Увидев меня, она смутилась, но я одобряюще улыбнулся ей. — Привет, Джон! Ты как, в порядке?

— Уже да. Почти, — отозвался он, сощурившись. Он никак не мог решить, как теперь ко мне относиться. Разумеется, он не приписывал мне свою внезапную слабость, а посчитал, что пострадал во время драки. И, слава богу! Представляю, что бы он сделал, если б узнал, что я выпил почти всю его энергию. Как вампир. И насытился. Я был счастлив. Я радовался тому, что это происходит только в момент реальной опасности, и помогает сохранить мою шкуру. Жизнь и честь. Я не хотел бы пить энергию матери, особенно когда злюсь.

Он привстал: — Почему ты ушёл из колледжа? Я не собирался больше тебя обижать, да и ребята бы тебя не тронули. Честно говоря, ты крутой! — с уважением произнёс он и, нагнувшись, протянул мне ладонь. Я горячо пожал её. — У тебя какой пояс по карате?

— Чёрный, — улыбнулся я.

— А по тебе не скажешь! Молодец! Возвращайся, мне неловко, что с тобой так вышло. Я вгляделся в его лицо и вдруг понял, что оно совсем даже не тупое, просто замкнутое. И даже с проблесками ума.

— Дело не в вас, а во мне, — я тяжело вздохнул. — Моя мама случайно узнала про драку и запретила мне посещать колледж. А у неё слабое сердце, — вдохновенно врал я. — Понимаешь, я у неё один и всё такое. С отцом она разведена, он алименты не платит, куда-то исчез…

Джон покивал. — Извини, — он снова отвёл взгляд. — Можешь мне не верить, но я честно не хотел такого! Я просто хотел… чтобы Лорна ко мне вернулась. Тогда мы жутко ссорились, а потом я увидел, как она подходит к тебе.

— Это я специально, хотела тебя подразнить, — усмехнулась девушка, с обожанием глядя на его сильное тело. — Извини, Ариель. Но ты был просто пешкой.

…Я ушёл от них с тяжёлой головой: «Просто пешка. Игрушка. Как всегда. И для всех. И когда это проклятие закончиться?»

Я вёл почти растительное существование под крылышком матери. Ей нравилось, что я редко выхожу из дому, а уроки делаю дома, а потом высылаю по электронной или обычной почте. Лорна и Джон иногда навещают меня, мать делает вид, что рада. Думаю что она терпит их только потому, что они никак не посягают на меня, а заняты собой. Вскоре они поженятся. Мы стали почти друзьями. Я не мог бывать на их шумных вечеринках — мать не отпускала. Джон как-то шёпотом посоветовал мне сбежать. Я снова удивился его наблюдательности. Я всё никак не мог отделаться от впечатления, что он — тупой «качок», у которого вместо мозгов мускулы. Его идея была притягательной, но я не мог. Я бы не выжил один без любви, а любила меня только мама. Если б меня предали, я бы не вынес этого, а мать меня, при всех своих причудах, никогда не предаст. Я был в этом уверен.

И вот, когда я почти привык к свой монотонной жизни, я снова увидел ЕГО. Парня из моих снов.

Я выходил из огромного супермаркета, которые есть даже в самых захолустных городишках Америки. Супермаркеты и дороги. Все городишки одинаковы: похожие до боли дома, заправки, словно клоны. Я держал в руках кулёк с едой. Мать заболела гриппом, иначе сходила бы сама за покупками. Её желание не пускать меня за порог начало доходить до мании, я серьёзно задумался над идеей побега. К тому же, я стал ещё более одинок: Лорна и Джон поженились и переехали в мой Нью-Йорк. Я разрывался над любовью к матери и тоской по свободе.

И тут я увидел ЕГО. Он медленно шёл по тротуару, задумчиво поглядывая на небо. Джинсы плотно облегали его длинные ноги, чёрная кожана куртка — плечи и грудь, а длинные волосы свободно падали на плечи. Многие людей оборачивались, когда он шёл, но парень вроде бы этого не замечал.

Затем, когда я с ужасом и тоской подумал, что он пройдёт мимо, даже не заметив меня, он поднял голову и наши глаза встретились. Он улыбнулся мне, мягко и доверительно, как старому другу и моё сердце едва не разорвалось. Я чуть не умер от счастья. И тут произошло нечто ещё более прекрасное — он подошел ко мне. — Привет, кажется я тебя где-то видел… мы знакомы?

— Нет…не думаю, — с трудом произнёс я, глотая слова, как ненасытная рыба — наживку. Мне было сложно с ним общаться. Мне всё ещё казалось, что я вижу сон. Единственный прекрасный сон в серой грязи действительности.

— А мне кажется, что я где-то тебя видел, — жизнерадостно сообщил он. Мы шли по улице, я шёл за ним, как привязанный. Как собачка за хозяином. И не мог оторвать взгляда от его прекрасного лица, пышных шелковистых волосы и удивительно глубоких синих глаз. — Может быть… — его лицо стало злым и лукавым одновременно, — в каком-нибудь Нью-Йоркском баре? Где подают стриптиз ещё днём?

Я смолчал, честно говоря, я не знал, что на это ответить. Сказать: «Да», значит признать, что я его хорошо помню, а мне не хотелось признаваться в