волновало, когда он стремился выжить. Именно потому, что он стремился выжить, он рискнул настолько ослабеть, что едва не умер.

Правда заключалась в том, что Ангус Фермопил никогда не пытался покончить жизнь самоубийством, ни разу за всю свою жизнь. Он творил с собой ужасные вещи, вещи, которые с легкостью могли бы повлечь за собой смерть; но он всегда проделывал их лишь для того, чтобы выжить. В течение всего времени, пока он был заключенным на Станции, он ни разу не подумал о том, чтобы убить себя.

Позднее он очень жалел об этом.

Никто не сообщил ему, что его ожидает. Новые пытки были единственным признаком того, что произойдет до того дня, как Милош Тавернье посетил его в его камере.

Это само по себе было удивительно. Ангус всегда видел Милоша в комнате для дознаний; заместитель директора был слишком брезглив, чтобы лицезреть, в каком состоянии содержат охранники Ангуса – и состояние, в каком Ангус содержал себя сам. За исключением своих покрытых ником пальцев Тавернье, он был таким чистюлей, что Ангусу хотелось рыгать, из чистого смеха.

Тем не менее, неожиданный визит Тавернье был не столь удивителен, как тот факт, что заместитель директора прибыл не один.

С ним была женщина.

Она была высокой, привлекательной и гибкой, с седыми прядями в курчавых волосах, бескомпромиссным ртом и горящими глазами. То, как она двигалось, не оставляло у Ангуса сомнений, что она прибыла ради него; даже гибкость ее пальцев была неуловимой и несущей угрозу, нечто среднее между расслаблением и готовностью к насилию – баланс, которого можно добиться лишь долгими годами тренировки. На ее боку висел пистолет, более современная и гораздо более мощная версия пневматического пистолета, который Ангус использовал во время побега. В ее взгляде читалась убежденность, что она замечает все, даже не поднимая глаза. Хотя в ней чувствовалось большое начальство, на ней был всего лишь простого покроя голубой скафандр. Он не был украшен орнаментом или знаками различия, за исключением овальной нашивки на каждом плече; звездно-полевой эмблемой ПОДК.

Прежде войти в камеру, она повернулась к охраннику, сопровождавшему ее и Тавернье.

– Выключите мониторы, – сказала она коротко. – Я не хочу, чтобы остались записи.

Тавернье подтверждающе кивнул, но его согласие, вероятно, было необязательным. Тон женщины был таким, что можно было не сомневаться, что ему подчинятся. А нервная поспешность, с которой охранник салютовал, гарантировала подчинение.

Когда охранник вышел, чтобы исполнить приказ, она вошла в камеру и закрыла дверь.

И с отвращением сморщила нос.

– Вы не слишком заботитесь о своих заключенных, не так ли, Милош?

Тавернье в бессилии пожал плечами. Он был недоволен. И, словно подсознательно, он вытащил из кармана пачку ника. Затем остановился. Нахмурившись, он снова сунул пачку в карман.

– Он сознательно довел себя до такого состояния, – с усилием ответил он. – Психо-профиль утверждает, что у него склонность к самоубийству, но это все ложь. Единственный раз, когда мы поверили ему, он едва не сбежал от нас.

Женщина недовольно кивнула:

– Я знаю. Я читала файлы. Если предположить, что файлы посланные нам, не были сфальсифицированы. – В ее голосе послышались нотки сарказма; она, видимо, добивалась этого. – Но я предполагаю, что вы не осмелились бы.

Милош возмутился.

– Вы хотите беседовать об этом здесь – перед ним? У меня есть отдельный кабинет. – Его шрамы на лысине потемнели от прилива крови. – Он все запоминает. Не думайте, что это не так. Он сейчас пытается придумать, каким образом использовать вас.

Ангус смотрел на происходящее налитыми кровью желтыми глазами, скрывая до поры до времени свою враждебность.

– В том-то и дело. – Женщина почему-то злилась. – У него есть на это право. После того, что ему пришлось пережить, он заслужил это право. У вас и так достаточно преимуществ. Я не собираюсь давать вам еще одно.

Но затем, при виде смущения заместителя директора, ее гнев похоже смягчился. И, чтобы бы быть честной, она добавила:

– Мы продолжаем верить вам. Вы не позволите себе предать нас.

В ответе Милоша послышалось оскорбленная гордость.

– Меня не волнует, верите вы мне или нет. Просто заберите его отсюда, заткните ему пасть, увезите со Станции. Прежде, чем мы оба развалимся.

Женщина вскинула бровь.

– Если вы так торопитесь, почему не подчиниться приказам Хаши?

Приказы Хаши. Паника парализатором ударила по внутренностям Ангуса. Хаши Лебволь, директор СИ ПОДК. Каждый нелегал, когда-либо работавший в поясе, знал Хаши Лебволя по слухам и репутации. Слухи утверждали, что он – безумец.

У вас и так достаточно преимуществ. Я не собираюсь давать вам еще одно.

Дьявол, что все это могло означать?

Но Тавернье не отреагировал на имя. Он вел себя с непривычной гордостью, когда начал объяснять:

– Безопасность была оскорблена. Если бы она не пыталась ответить тем же, то вас сопровождал бы не