невыносимым, что, когда она бодрствовала, а он спал, она скрипела зубами, представляя, как хорошо было бы вспороть ему брюхо и выковырять его половые органы.

И хотя она страдала от его присутствия, при его прикосновении она горела страстью; она заставляла его быть разговорчивым. Она видела, что все это означает.

Она становилось ценной для него.

Несмотря на все растущую тошноту, она защищала себя, давая ему все, что он хотел.

Его привязанность начала приносить плоды; покуда он был доволен, он позволял ей свободное передвижение по кораблю. Пока она была доступна ему, она могла ходить где ей вздумается, смотреть все, что она хочет. Никто не останавливал ее. Даже Микка Васацк оставила ее в покое.

Когда у нее было время воспользоваться своей свободой, она находила Вектора, копающегося в своих двигателях, или Кармель и Линда, по локоть в проводах; видео показывало ей людей в скафандрах высшей защиты, крутящихся вокруг оболочки «Каприза капитана»; лифты регулярно не работали, потому что их все время разбирал и собирал второй инженер, прыщавый неуклюжий юноша с копной непокорных волос, которого все вокруг звали «Щенок», хотя он, без сомнения, ненавидел свое прозвище.

Более тесное знакомство с окружением было недостаточным, чтобы уменьшить ее страх. Она хотела чего-то большего.

Она хотела получить доступ к корабельным компьютерам – к бортовым журналам, может быть, даже к информационному ядру. Из них она могла бы узнать, где она находится, куда они направляются. Она не могла проверить историю, рассказанную Вектором, но она могла найти доказательство нечестности ПОДК в аресте Ангуса. Она могла узнать, кто же такой на самом деле Ник Саккорсо.

Это знание, без сомнения, помогло бы ей; но она не имела к нему доступа. Из-за дрейфа компьютеры всегда были заняты. Даже командный мостик никогда не оставался пустым, хотя им можно было не пользоваться.

Честно говоря, свобода передвижения по судну имела один недостаток. Морн не получала того, что хотела. С другой стороны, ей приходилось постоянно встречаться с Орном Ворбульдом.

Плохо собранный друг Вектора, должно быть, постоянно подсматривал за ней; это было единственным объяснением тому, что он постоянно застигал ее в тот момент, когда она оставалась одна. Он был корабельным экспертом по компьютерам; он, вероятно, мог настроить сенсоры управляющего компьютера так, чтобы они постоянно следили за ней. Наконец она стала колебаться всякий раз, как у нее появлялась возможность покинуть каюту, потому что знала, что рано или поздно их столкновение неизбежно.

Орн редко говорил с ней; но он никогда не упускал возможности прикоснуться к ней. При первой же возможности он лишь повторил свою ласку, погладив ее по волосам. Но в следующий раз попытался схватить ее рукой за грудь прежде, чем она успела увернуться. На третий раз он так сжал ей грудь, что она болела еще через час после их встречи.

Позднее он грубо схватил ее и принялся целовать липкими холодными губами. Она не могла вырваться, пока ей не удалось ударить пяткой ботинка под колено.

Она причинила ему достаточную боль, чтобы он отпустил ее – но явно недостаточную, чтобы перестал преследовать.

Это представляло собой новую угрозу. Она могла изолироваться в своей каюте. Или могла пожаловаться Нику, рассказав, что происходит; она знала его достаточно хорошо, чтобы поверить, что он не станет терпеть действий Орна. Но оба эти решения попахивали трусостью – а она пережила больше страха, чем могла выдержать.

Она ничего не сказала Нику. И не стала прятаться в своей каюте.

Вместо этого она отправилась побеседовать с Вектором Шахидом.

Она нашла его, как обычно, в ходовой части. Она не видела его, но слышала, как он работает внутри тяжелого кожуха большого генератора прыжкового поля, пытаясь самостоятельно починить двигатель. Чтобы привлечь его внимание, Морн забарабанила пальцами по кожуху и крикнула:

– Вектор!

Несколько глухих звуков были ей ответом. Затем инженер с трудом вылез из рабочего люка, держа в руках пробник.

– Морн. – Его лицо порозовело от усталости, но его поведение ничем не отличалось от обычного. – Чем я могу быть вам полезен?

Ей не было нужды притворяться, что она не злится. Она источала злобу. Без нее она бы сдалась на милость страха и отвращения.

– Что происходит с этим так называемым твоим «другом?» – резко спросила она. – Мне кажется, он собирается изнасиловать меня.

Вектор беспомощно замигал, вероятно, не понимая, о ком идет речь. Затем его глаза широко открылись:

– А, Орн. Я ведь говорил вам, – заметил он, – что у него половые органы как у обезьяны – и ни малейшего смущения. Даже если вы убедите его, что больны сифилисом, это, думаю, его не остановит. Насколько я заметил, он вообще не испытывает физического страха. Ведь лазарет может вылечить все что угодно.

– Конечно, Нику все это не понравится. – Он замолчал, обдумывая ситуацию, и в конце концов добавил:

– Я не думаю, что это серьезная проблема.

Морн попыталась повторить насмешку, которой так часто пользовался ее отец.

– Неужели?

Вектор рассеянно улыбнулся, словно все его мысли были поглощены тем, что творится под кожухом прыжкового двигателя.