Западнее Банного оврага, на расстоянии примерно 100 м от его верховьев, находятся остатки дворца30 последних владетелей Феодоро, открытого в 1912 г. и дополнительно исследованного в 1938 и 1968 гг. Результаты последних раскопок, опубликованные лишь в конце 1972 г., позволяют представить дворец в виде большого (40 x 35 м), импозантного и симметричного здания прямоугольной, почти квадратной формы. К северной его стене примыкала снаружи башня, с южной же, между двумя боковыми помещениями, был вход — через изящную аркаду и просторные сени. Узкая сквозная галерея с двумя малыми глухими камерами на концах отделяла сени от главного помещения. Левая из больших боковых камер не имела окон. Скорее всего это была кладовая (при раскопках найдено множество обломков пифосов и амфор). Главное помещение дворца — парадный зал, разделенный на три равные части двумя двойными аркадами на двадцати четырех столбах. Толщина стен и обилие опор посреди просторного зала говорят о том, что здание было двухэтажным. При этом верхние помещения над выступающими к югу боковыми камерами могли быть выше прочих — стены их толще. Верхний этаж — несомненно, жилой; стены его покрывала штукатурка с фресковой росписью, а для украшения проемов использовались мраморные наличники. Вход наверх находился, по всей вероятности, в северной стене. Здесь, внутри башни, оказались следы винтовой лестницы.
Время строительства башни относится к 1425 г., о чем можно судить по надписи на плите, вделанной некогда в ее стену. В надписи говорится: 'Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна ныне, во дни Алексея, владыки города Феодоро и Поморья […]'.
Сам дворец, судя по керамике и архитектурным деталям, возник еще в XIV в. Но в конце этого или в самом начале XV в. он был разрушен пожаром, следы которого обнаружены при раскопках. В 1425 г. князь Алексей восстановил и обновил дворец, добавив новые постройки, и заново возвел башню.
При раскопках в изобилии найдены прямоугольная черепица больших размеров (40x60 см) с невысоким бортиком и плоским или округленным верхним краем. На некоторых черепицах — клейма (буквы греческого алфавита). Окна дворца были застеклены, о чем свидетельствуют куски желтоватого оконного стекла, обнаруженные при раскопках.
Особенно многочисленны обломки всевозможной посуды: красноглиняных кувшинов с прямым венчиком и плоскими ручками, с врезным орнаментом или горизонтальным рифлением и т. д. Интересны фрагменты сосудов со «звериными» изображениями, например носик кувшина в виде собачьей морды. Попадались археологам и красноглиняные горшки, миски, чашки, пифосы, амфоры, в изобилии — красноглиняная поливная посуда, главным образом местной работы.
При раскопках дворца найдена и привозная поливная керамика: персидские красноглиняные чаши с прозрачной поливой и синим ('кобальтовым') подглазурным орнаментом в виде растительных завитков, нанесенных тонкой кистью; белоглиняные высокие чаши с прямым венчиком, покрытые толстым слоем светло-зеленой поливы. Такая посуда, по мнению А. Л. Якобсона, привозилась из Египта. Она могла попасть различными путями, например через Судак, который вел торговлю непосредственно с Египтом. Была найдена на территории дворца и турецкая белоглиняная посуда XV в., покрытая бесцветной прозрачной поливой. Сосуды эти украшены по верхнему краю подглазурным геометрическим узором в виде синих и красных треугольников.
Для исследователя большой интерес представляют обломки поливных чаш. Два днища чашек — бледно-зеленого цвета, переходящего в желтый, без орнамента, но на внутренней их стороне сплетены буквы X и Т. Не исключено, что это монограмма одного из упомянутых нами сотников — Хуйтани. Обломки двух других чаш покрыты бледно-желтой поливой; на дне одной из них врезной линией прочерчено имя Исаака, возможно, князя, правившего Мангупом с 1471 по 1474 г.
Пользовались феодориты и стеклянной посудой, среди обломков которой много рюмок на тонких изящных ножках, — синих, зеленых, а также из бесцветного прозрачного стекла.
В этом же помещении — «кладовой» — была кем-то утеряна в те далекие времена (не в 1475 ли году?) золотая застежка в виде тонкой круглой пластины, диаметром около 2 см. Ее края украшены маленькими кружками, на лицевой стороне — аметистовая вставка в обрамлении таких же мелких кружочков.
Вся сумма подобных находок, их обилие и высокое качество, редкостность некоторых из них свидетельствуют о зажиточности княжеского дома. По ним можно судить и о широких торговых связях Феодоро с далекими заморскими странами.
Дворец князей Феодоро, в отличие от суровой цитадели, находился не на изолированной и почти голой скале, а в живописной и населенной части города, недалеко от источника воды, рядом с большим христианским храмом — базиликой, о которой речь ниже. К дворцу от главных ворот вела дорога; по одну ее сторону стояла оборонительная стена с башнями, а по другую — двухэтажные усадьбы зажиточных горожан. Следы усадеб прослеживаются местами и без раскопок — по выступающим из земли кладкам и микрорельефу почвы, заросшей кустарником и деревьями.
На первых порах после возникновения города, а также в момент опасности князя и его семью, вероятно, вполне устраивал донжон в цитадели. Позднее, когда княжество Феодоро стало играть видную политическую роль, тесное и неприхотливое жилище уже не могло их удовлетворить. Стала необходимой обширная специальная зала для приемов; князь с его домочадцами не только был не прочь, но и обязан, как глава государства, разместиться более широко, не хуже, чем другие владетельные особы. Надпись на каменной плите с двуглавым византийским орлом подчеркивает официальное государственное значение этой постройки.
Цитадель продолжала существовать вместе с дворцом. Она была нужна на случай войны — при прорыве обороны нижнего города. Вероятно, она использовалась как княжеская резиденция в начале XV в., пока восстанавливался сгоревший дворец. Цитадель могла послужить последним прибежищем князю и его семье в 1475 г., когда в город ворвались турки. Не пустовала она и у новых хозяев, дворец же в нижнем городе, разрушенный при захвате ими Мангупа, так и остался лежать в руинах.
Северо-западнее дворца, на расстоянии около 100 м, находятся остатки большого христианского храма31. Построен он в честь св. Константина и Елены и представлял собой трехнефную базилику, вытянутое с востока на запад прямоугольное здание, разделенное вдоль двумя рядами колонн (по 6 в каждом) на три части (нефа) с двускатной кровлей и с выступающими на восток полукружиями — абсидами.
Это наиболее крупная из всех мангупских церквей, вероятно, главная в городе. Длина ее 31,5 м, ширина — 26,2 м. По бокам пристроены были галереи, которые шли вдоль северной и южной стен храма.
Пол центрального нефа состоял из больших каменных плит, в боковых же нефах найдены остатки мозаики. Входили в храм с западной стороны через нартекс (притвор), тоже разделенный на три части, каждая из которых имела вход в соответствующий неф. Храм неоднократно горел и восстанавливался, в последний раз — в конце XIV или начале XV в.
Как показали археологические раскопки, проведенные недавно в районе центральной абсиды, базилика эта построена в XIV в. на месте другой, возведенной намного ранее. Абсида более древнего храма, открытая при недавних раскопках, выступает с наружной стороны из-под основания более поздней.
Об убранстве храма и его архитектурных деталях мы можем судить на основе данных археологических раскопок. Установлено, что вход был приподнят над окружающей площадью, а вблизи двери из нартекса в базилику лежала известняковая плита с круглым гнездом для стояка, на котором вращалось дверное
