представительства Германии в Берне; это было наилучшим местом для наблюдения и сбора информации во всей Европе. В его официальные обязанности входило поддерживание отношений с Красным Крестом и весь комплекс связанных с этим вопросов, а также с теми швейцарскими ведомствами и организациями, которые непосредственно обеспечивали положение Швейцарии в качестве защитного буфера между всеми воюющими странами; это обеспечивало возможность, не привлекая внимания, установить контакт с «врагом». Кессель, для которого перемена климата требовалась по состоянию здоровья, был направлен в Генеральное консульство Германии в Женеве, где имелись особенно хорошие возможности по сбору и обмену информацией, полученной из различных международных источников. Наиболее важным в этом плане было то, что в Женеве располагались штаб–квартиры Всемирного совета церквей и Международного Красного Креста, новый президент которого Карл Буркхардт уже имел самые тесные и доверительные контакты с оппозицией. Действующие по всему миру организации, пользующиеся повсеместным уважением за помощь людям и милосердие, которые и являлись главными целями их деятельности, имели представительства во всех воюющих странах и могли оказать самую разнообразную и поистине неоценимую помощь. Другие члены оппозиции, отобранные Эрихом Кордтом, получили назначения в Брюссель, Гаагу, Стокгольм, Анкару, Мадрид и Лиссабон.

Когда немецкие войска заполонили большую часть Западной и Северной Европы, значение многих из этих точек практически сошло на нет. Даже Швейцария, оказавшись во враждебном окружении, перестала восприниматься как центр международной информации. Соответственно, резко возросло значение Стокгольма и Лиссабона. Когда Риббентроп ополчился против Эриха Кордта и, решив окончательно от него избавиться, вознамерился отправить его в дипломатическую ссылку в какое–нибудь далекое захолустье, Вайцзеккер предложил назначить его советником в Лиссабон. Однако враждебно настроенный по отношению к Кордту министр иностранных дел счел, что Лиссабон не является достаточно отдаленным местом, где Кордт был бы надежно «нейтрализован»; предложение Вайцзеккера вызвало у него обоснованные подозрения. Риббентроп не соглашался ни на что ближе, чем Токио, и в конце концов Кордт был направлен в Нанкин.

По иронии судьбы именно это спасло одного из лидеров Сопротивления внутри германского МИДа. Кордт остался жив после покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, поскольку, хотя имелись необходимые свидетельства, достаточные для обвинения его в участии в заговоре, Риббентроп, ненавидевший Кордта, как никого другого, заслал его настолько далеко, что он оказался недосягаем даже для длинных рук гестапо.

Масштабная перегруппировка оппозиции привела к тому, что у Вайцзеккера и Кордта появилась серьезная нехватка надежных людей в центральном аппарате в Берлине. Эта проблема была еще более усугублена призывом ряда членов оппозиции на военную службу. Два наиболее доверенных сотрудника Кесселя граф Ульрих фон Шверин–Шванефельд и граф Петер Йорк фон Вартенбург[18] были вынуждены принять участие в польской кампании в ранге лейтенантов. Другой представитель этого же круга, Эдуард Брюкмайер, покинул дипломатическую службу под давлением Риббентропа после того, как неосмотрительно сделал замечание пронацистски настроенному акушеру жены министра иностранных дел[19].

Тем не менее Кордт, пользуясь, как обычно, поддержкой Вайцзеккера, сумел направить лучших представителей оппозиции из числа тех, кто пользовался наибольшим доверием, для поддержания связи и контактов с оппозиционными группами в других ведомствах; в качестве прикрытия он использовал официально полученное задание руководства МИДа установить рабочие контакты с другими ведомствами. К счастью, подобное «просачивание» в другие ведомства не встречало противодействия Риббентропа, поскольку его самолюбию и тщеславию льстило то, что его ведомство таким образом будет «представлено» в других ведомствах; он всегда охотно соглашался иметь «представителей» в тех официальных кругах и структурах, которые пока еще им не были охвачены.

В ряде случаев группе Вайцзеккера удавалось устроить на работу в другие государственные ведомства бывших сотрудников МИДа, и таким образом сеть, охватывающая различные оппозиционные группы, расширялась и укреплялась без отвлечения тех представителей оппозиции, которые работали непосредственно в МИДе. Одним из таких перемещений было назначение Отто Кипа на работу в абвер; а наиболее важным в плане практического взаимодействия было назначение Рейнхарда Спитци в то же подразделение абвера, где работал Остер.

Представители Сопротивления из рядов сотрудников МИДа работали также в штабе или ставке командования ряда ведущих представителей высшего генералитета. Самыми стойкими среди сторонников оппозиции из высшего комсостава были генерал–полковники фон Хаммерштейн и фон Витцлебен, командовавшие армиями на западной границе Германии. К ним в качестве их правой руки были назначены соответственно Альбрехт фон Кессель (до его назначения в Женеву) и граф Шверин (после его возвращения с польской кампании).

Хотя генерал Бласковиц никогда не входил в ряды оппозиции, но как командующий войсками в оккупированной Польше он представлял для нее несомненный интерес, поскольку можно было попытаться убедить его выступить против террора и преступлений нацистов в Польше. Генеральный консул Янсон был прикомандирован к его штабу; барон фон дер Гейден–Ринч обеспечивал связь с ОКВ, что позволяло ему уделять много времени работе под руководством Остера с оппозицией в абвере. Однако главным назначением, оказавшим решающее воздействие на ход второго раунда борьбы, было назначение Хассо фон Эцдорфа ответственным за связь с ОКХ. Он сразу стал там ведущей фигурой оппозиции, роль которой в ее деятельности по важности можно было сравнить лишь с ролью Остера, работавшего в штаб–квартире абвера, расположенной на Тирпиц–Уфер.

Начавшаяся война подтолкнула не только Кордта и Вайцзеккера срочно перестроить ряды оппозиции внутри МИДа. Необходимость объединить усилия и действовать максимально согласованно и скоординированно осознали и в других секторах оппозиции. Были предприняты усилия добиться понимания между руководителями различных оппозиционных групп, а также обеспечить согласованность действий в целом. Именно в это время объединили усилия и фактически пришли к общему сотрудничеству Бек, который уже имел тесные отношения с Герделером и был одним из наиболее преданных и надежных его сторонников[20], и последний руководитель запрещенных свободных (социал–демократических) профсоюзов, правый социал–демократ Вильгельм Лейшнер. Лейшнер давно был знаком с генералом фон Хаммерштейном и теперь все более сближался с Герделером, а также с двумя главными антинацистскими фигурами в абвере – полковником Остером и адмиралом Канарисом. Была организована его встреча с Беком, который впоследствии посетил небольшое предприятие, построенное Лейшнером при помощи верных членов профсоюза. Также именно в первые месяцы войны выработался и сформировался единый фронт из ряда профсоюзов, руководство которых придерживалось различных политических взглядов. Объединение усилий и единство действий, которого не смогли достичь ни в годы монархии, ни во времена Веймарской республики, сейчас фактически было осуществлено, причем наилучшим образом. Теперь в одном ряду с Лейшнером находились такие люди, как руководитель христианских (католических) профсоюзов Якоб Кайзер, руководитель ассоциации служащих и продавцов (стоявшей на консервативных позициях) Макс Габерманн и руководитель профсоюзов Хирша–Данке–ра (либерального толка) Макс Леммер.

Разразившаяся война породила в профсоюзных лидерах чувство глубокой ответственности за то, чтобы обеспечить единство трудящихся Германии, и это единство выпестовалось и расширилось, несмотря на жестокие удары нацистского режима. Как уже упомянутые профсоюзные лидеры, так и многие другие, кто когда–либо пользовался авторитетом среди немецких рабочих, теперь предпринимали усилия, чтобы призвать своих сторонников к солидарности и ведению общей борьбы. Главной проблемой для лидеров рабочих было правильное понимание сути планируемого военного переворота; необходимо было ясно донести до немецких рабочих, что речь не идет о замене нацистского режима хунтой или реакционной диктатурой. В последние месяцы 1939 года между профсоюзными лидерами было достигнуто понимание, что в случае необходимости они поддержат военный переворот призывом к всеобщей стачке. Были направлены представители в главные промышленные центры, чтобы подготовить для этого благоприятную почву. Выглядело несколько иронично, хотя и вполне понятно и объяснимо с учетом сложившихся обстоятельств, что финансировал эти поездки промышленник Вальтер Бауэр, хотя их целью была организация и подготовка