этих событий, хронист Виктор из Виты, который, несмотря на свою ортодоксальную позицию, может считаться надежным свидетелем, эпически изобразил это скорбное переселение 5000 человек как «страсти» и во многих отношениях сохранил его для истории (II, 26ff). Посредством этого масштабного мероприятия Гунерих хотел полностью очистить от ортодоксов Проконсулярскую Африку или, по меньшей мере, sortes Vandalorum (наделы варваров): руководящая прослойка в результате ссылки была почти полностью ликвидирована, а с мирянами надеялись легче справиться.
Наконец, эдиктом от 20 мая 483 г. король назначил на 1 февраля 484 г. собор как ортодоксальных, так и арианских епископов из находившейся под его властью части Северной Африки, явно надеясь этим внешне законным действием, в значительной степени имитировавшим религиозный спор ортодоксов и донатистов 411 г., еще больше расшатать фундамент ортодоксальной церкви. Демарш Византии так же не заставил Гунериха отказаться от своего плана, как и «контрпредложение» Евгения созвать вместо африканского вселенский собор [118]. Естественно, подобное предложение карфагенского митрополита можно считать весьма опасным; если, по утверждению Виктора из Виты, Евгений обосновывал свой план тем, что «все повсюду покорились его (Гунериха) власти», то король мог принять эту лесть исключительно как насмешку или провокацию. Мнение Евгения, что вопросы такой важности относятся к компетенции не местного, а вселенского собора, к делу не относится, тем более что он должен был иметь в виду, что римские императоры уже давно вмешивались в церковные и догматические вопросы. Поэтому приказ короля был поддержан. Собор состоялся при большом количестве участников: бросается в глаза, что наряду с неопределенным числом арианских епископов в соборе приняло участие 460 ортодоксальных епископов, в том числе из таких областей, как Ситифская и Цезарейская Мавритании, которые подчинялись вандальскому государству не полностью и не непосредственно. Примечательно, что эти епископы своим появлением выразили солидарность своим гонимым коллегам, хотя они в большинстве своем не разделили их скорбного пути. То же самое относится и к епископам Сардинии. Обе стороны очень хорошо подготовились к собору; ортодоксальные епископы предложили даже богословский манифест, известный под названием «liber fidei catholicae» (Книга ортодоксального исповедания). Однако очень быстро эта встреча привела к ожесточенным столкновениям и потасовкам, за которые, по словам Виктора, однозначно несет ответственность арианский патриарх Кирилл (Кирила). Гунерих в ответ на это издал несколько декретов, в которых вина за срыв заседаний возлагалась исключительно на ортодоксов, причем в этих дектретах упоминается и о волнениях среди населения. Также многократно осуждается деятельность ортодоксов в землях, принадлежавших вандалам, несмотря на действовавший в этом отношении запрет. Основное содержание королевского указа сводилось к переходу всех ортодоксов в арианство до 1 июня 484 г. Вместе с тем, всем упорствующим в соответствии с их рангом и социальным положением впредь грозили большие денежные штрафы вплоть до конфискации имущества, а также бичевание и ссылка. Отдельные положения этого законодательного акта, касающегося ортодоксов, до мелочей напоминают законы римских императоров о еретиках, которым, таким образом, с выгодой для себя подражал и над которыми одновременно иронизировал Гунерих. Несомненно, в этом можно с полным правом усматривать и своего рода историческое возмездие, так как ортодоксальная церковь под влиянием таких епископов, как Амвросий и Августин, всегда призывала государство к подавлению и насильственному обращению схизматиков, еретиков и язычников. Поэтому законы против вышеупомянутых слоев общества, собранные в Кодексе Феодосия, предоставили Гунериху удобный способ основательно рассчитаться с религиозными противниками, которых он одновременно опасался в качестве политических оппонентов [119]. Особенно строгие наказания грозили судьям и их подчиненным, участвовавшим в рассмотрении дел, при их недостаточной строгости.
Осуществление данных указов короля имеет, конечно же, свою собственную историю. Сначала во многих местах они очень строго исполнялись, и исполнительная власть часто была намного фанатичнее, чем текст закона. Органы правосудия, которым, по всей видимости, арианская церковь предоставила себя в распоряжение в качестве «вспомогательной полицейской организации», жестоко действовали в отношении женщин, детей, многократно добиваясь публичных насильственных обращений в арианство. Тем не менее также сильно возросло количество устоявших мучеников и исповедников, и поэтому во время самой жестокой фазы гонений ортодоксальная церковь получила по крайней мере сильную моральную поддержку. Больше всего, естественно, пострадали клир и епископы. У них не только отобрали церкви и церковное имущество и запретили им проводить богослужения, но и запретили проживать в городах и населенных пунктах. Теперь они были свободны как птицы, в то время как арианское духовенство присвоило конфискованное у них имущество. Отчасти участие ариан в насильственном обращении или карательных действиях объясняется, несомненно, их материальной заинтересованностью; с другой стороны, они видели, что это последний шанс присвоить себе власть и авторитет ортодоксальной церкви. Это ясно видно по тем особенно жестоким мерам по отношению к «разжалованным» ортодоксальным епископам, которые часто преследовались своими арианскими соперниками сильнее, чем исполнительными органами власти. Так, хотя рассказывают, что Гунерих просто затоптал конем группу епископов, которая неожиданно осадила его своими просьбами при одном из его выездов верхом, с другой стороны, он еще раз вступил в переговоры с оставшимися в живых и обещал им возвратить их должности, если они клятвенно пообещают стать сторонниками Хильдериха и прекратить всякую заморскую переписку. Эти требования очень понятны и весьма показательны в отношении «принципов» Гунериха. Были ли эти требования с самого начала задуманы как ловушка, во всяком случае, не доказано. Однако епископы, которые соглашались на вынужденную присягу, вынуждены были селиться наподобие колонов вблизи своих мест службы, в то время как продолжавшие упорствовать подвергались еще более суровому наказанию – ссылке на Корсику: там они должны были валить лес для государственных верфей.
Жестокость гонений на ортодоксов не осталась, как уже было сказано, без соответствующих последствий. Так, постановления Латеранского собора 487 г. признают, что действия Гунериха и его приверженцев привели к многочисленным случаям обращения в арианство не только мирян, но и монахинь, монахов, клириков, пресвитеров и даже епископов. Такие результаты отмечались, конечно, главным образом в Проконсульской Африке и прилегающей части Бизацены. О ситуации на окраинах территорий, находившихся под властью вандалов, мы знаем совсем мало; разумеется, гонения и жестокости со стороны ариан распространялись вплоть до района Габеского залива и на запад до мавританской Типасы, хотя ортодоксы в этих областях составляли, вероятно, подавляющее большинство населения.
Сам Гунерих, должно быть, надеялся на ощутимое усиление власти своего королевства в результате гонений, например, ликвидации многочисленных средних слоев населения. Нет сомнений, что в 483 и 484 гг., когда начали сказываться первые последствия гонений, он надеялся, что насильственное обращение ортодоксов вместе с обузданием родовой и служилой знати дадут ему возможность спокойно править относительно гомогенной массой населения: цель всех властителей со времен «расцвета» восточных деспотий или греческих тираний. Две «случайности», голод лета 484 г. и смерть самого короля 2 декабря того же года, обрекли эти планы на полный провал. Голод, по сообщениям Виктора из Виты, имел большой размах и привел к соответствующим последствиям [120]. Люди и звери падали жертвами засухи и голода, а общественные связи повсеместно ослаблялись и разрывались. Торговля и ремесла замерли, а люди в отчаянии устремлялись туда, где, по их мнению, они еще могли найти возможности выжить. Интересно указание Виктора, что многие тщетно пытались продаться в рабство, чтобы не умереть от голода; однако покупателей не было, и даже вандальские рабовладельцы подстрекали своих рабов к бегству, которое обычно жесточайшим образом каралось. Король и его служащие, естественно, были беспомощны перед этой природной катастрофой; и все-таки Гунерих проявил решимость не впускать в Карфаген голодающих, уже большей частью страдавших от заразных болезней. Помощь, по всей видимости, оказывалась только арианам и тем, кто проявлял готовность обратиться в арианство. Из этого замечания, взятого нами опять-таки у Виктора из Виты, мы можем извлечь, что размеры голода были ограничены. На карфагенских складах, несомненно, хранились значительные запасы всего необходимого, которые могли в случае нужды пополняться за счет заморских поставок. Вследствие этого сами вандалы скорее всего вряд ли страдали от голода. То же относится и к обширным окраинам вандальского государства; ибо
