есть?

— Где-то должен быть пакет с набором для оказания первой помощи. Только его надо поискать.

Минут через десять Хэлу удалось найти пакет. Взяв из него все необходимое, Хэл обработал и заклеил ранки.

— Ты говорил, что игла все еще сидит у меня в ноге, — вдруг с испугом вспомнил водитель, когда Хэл оказывал ему помощь. — Насколько это опасно? Что будет со мной?

Хэл на мгновение задумался, припоминая уроки Малахии.

— Если иглу не трогать, — медленно начал он, — то, возможно, вокруг нее образуется своего рода оболочка, или игла постепенно сама выйдет наружу, скажем, через несколько лет. Если она не внесла в рану каких-либо инородных элементов вроде частиц грязной одежды, то рана, скорее всего, не воспалится. Но обычно иглы проникают в тело чистыми, поскольку, будучи очень острыми, они пронзают те предметы, которые реактивная пуля разрушает и чьи частицы вносит в проделываемую ею рану. И тем не менее постарайся, чтобы тебе извлекли иглу из ноги как можно скорее. — Хэл еще раз внимательно посмотрел на бедолагу. — Но как бы там ни было, через несколько дней ты встанешь на ноги.

— Но я надеюсь... — Водитель умолк на полуслове. На его бледном лице, которое уже позволял хорошо рассмотреть яркий свет окончательно наступившего утра, проникший внутрь хижины через подслеповатое оконце, появилось заискивающе-хитроватое выражение. — Ведь ты оставишь мне что-нибудь, снимающее боль, правда?

— Мне жаль, но у меня нет ничего, что я мог бы дать тебе, — ответил Хэл.

— Как это? — вскрикнул водитель. — У тебя должны быть болеутоляющие средства в медицинском наборе, что лежит в твоем рюкзаке! Я же знаю — все вы, ребята из отрядов, имеете их на тот случай, если вас ранят. И у тебя они тоже есть, и ты можешь оставить мне хоть немного!

Хэл подумал о лежавшем на носилках Морелли, вспомнил, какими глубокими стали морщины на его старческом лице.

— Мы носим с собой эти средства не для себя, — пояснил он, — а для сражающихся бок о бок с нами наших братьев и сестер. Им они могут понадобиться в любой момент. Для тебя они не предназначены, даже если бы ты в них действительно нуждался, на самом же деле они тебе и не нужны.

Хэл повернулся, вышел из хижины и направился к грузовику. Открыв заднюю дверь, он собрал свое имущество и стал упаковывать его в рюкзак. Со стороны хижины послышался шум. Он обернулся и увидел, что в дверях стоит, опираясь о косяк, сумевший дотащиться туда водитель.

— Наверное, ты считаешь, что я обязан поблагодарить тебя? — крикнул он. — Так вот, я не обязан! Когда наш собственный народ воюет с милицией, это нормально, но ведь ты не наш. С этим твоим акцентом и лицемерным стремлением помочь! Что ты сделал, почему они так яростно охотятся за тобой? Все, кому досталось в этом деле, пострадали из-за того, что тебя уже разыскивали! И эти иглы попали в меня из-за тебя, только из-за тебя. И ты думаешь, что я собираюсь тебя благодарить? Мне не за что тебя благодарить. Знаешь, что я скажу тебе? Я скажу: будь ты проклят! Да, ты не ослышался, во имя Господа я посылаю проклятие на твою голову...

Он все еще продолжал что-то кричать, когда Хэл, закрыв заднюю дверь и повернувшись спиной к ручью и хижине, зашагал в лес. Еще некоторое время до него доносились выкрики водителя, хотя тот наверняка уже не мог его видеть. На душе у Хэла было тяжело и горько, и эти ощущения не проходили, несмотря на то что он, помня предписания Уолтера, внушал себе необходимость подавить охвативший его гнев. Двигаясь дальше через горный лес и держа направление на юг, он вдруг в какой-то момент понял, что, объясняя водителю, почему не может поделиться с ним болеутоляющими лекарствами, впервые в жизни рассуждал и говорил, не отдавая себе в этом отчета, как квакер. Эта мысль сразу же сняла чувство тяжести и горечи, вызванное поведением водителя, также как и чувство грусти оттого, что такие люди, как Рух и Морелли — и конечно же, Дитя Господа, — должны расплачиваться ценой выбранного ими образа жизни за тех, кто так плохо понимает смысл и тяжесть этой цены.

Какое-то время он шел через залитый утренним светом лес, ошеломленный открывшимся в нем новым качеством. Он и прежде подражал Авдию, но до сих пор никогда не поступал так, как если бы действительно был квакером. Словно благодаря медленному, но очень мощному воздействию некоего тяжелого потрясения он почувствовал, что начал понимать эту суровую культуру. Но в то же время он сознавал: надо ждать следующего подходящего случая, который должен наступить, когда первые весомые результаты возникающего понимания окажутся настолько надежно усвоенными, что позволят немного отступить назад и прочувствовать все нюансы этого нового, только что открывшегося ему восприятия.

Продолжая свой путь по лесу, Хэл наконец вышел на открытый участок склона горы. Он взглянул вниз: перед ним лежал огромный чашеобразный котлован, поросший лесом; деревья со всех сторон вплотную подступали к самой кромке темного овала, которым казался отсюда город. Хэл достал из рюкзака полевую зрительную трубу, поднес ее к глазу, сфокусировал на первой точке, попавшей в поле зрения, включил систему автоматической настройки и приступил к детальному осмотру окружающей местности.

Он без особого труда отыскал продолжающее дымиться здание склада на территории завода удобрений, затем принялся прослеживать путь, пройденный их грузовиком. Выключив автоматику и вручную отрегулировав свой оптический прибор на максимальное увеличение, он увидел, что по другую сторону от «ежей», которые им удалось объехать, теперь находится еще один барьер и что люди в темной униформе, похоже, стали вести наблюдение за дорогой в обоих направлениях, а не только за тем ее участком, который вел из города в сторону предгорий. За исключением этого новшества, все там выглядело по-прежнему и не было никаких признаков того, что кто-то прорывался через заграждение, если не считать дугообразной полосы примятой придорожной травы и прочей растительности, обозначавшей след от вентиляторов грузовика в том месте, где они обогнули воздвигнутое на их пути препятствие, да стоящего на обочине дороги воинского фургона, оборудованного для перевозки людей и, видимо, готового отправиться в путь в любую минуту.

Он переместил трубу и отыскал пункт комплектования, где он расстался со своей группой. Из глубины памяти, натренированной на сохранение полученной ранее информации, он вызвал зрительный образ карты, по которой, помогая Фолту вести грузовик, определял их маршрут на пути к этому пункту; затем направил трубу на другие обозначенные на карте пункты комплектования. Ослов и снаряжение, приготовленное для бойцов, он обнаружил только на двух из них; остальные были пусты. На этих двух бойцы навьючивали животных, готовясь выступить в поход. Рух среди бойцов он не увидел.

Он стал просматривать маршруты, которые предписывалось избрать, следуя из пунктов комплектования к месту сбора в глубине предгорий. Группы, находящиеся в этот момент уже на марше в гуще леса, среди деревьев, он, разумеется, не смог разглядеть. Тем не менее он сумел отыскать большую их половину, в том числе и свою группу, и ту, которую вел Иаков; но Рух и ее бойцов так и не нашел. Замеченные им группы находились в предгорьях неподалеку одна от другой. Он подумал, что всем им, похоже, удалось благополучно скрыться с места проведения операции, но затем, осматривая местность вокруг них, заметил какое-то движение на дорогах ниже по склону холма.

Сфокусировав трубу, Хэл разглядел колонну из шести воинских фургонов, поднимавших еле заметное облачко пыли на одной из трасс с гравийным покрытием, терявшейся из виду в предгорьях на несколько километров дальше намеченного места сбора отряда. Сместив зрительную трубу назад вдоль склона, он увидел еще два пылевых облачка, а затем рассмотрел и еще две колонны фургонов. Продолжая следить за перемещением колонн, он задумался. Одновременное продвижение такого количества воинских фургонов в глубь предгорий могло иметь лишь одно объяснение: они перевозили вооруженных милиционеров. Несомненно, это было преследование. Милиция преследовала их отряд. Но такая оперативная организация погони за ними представлялась возможной только в одном из двух случаев: либо эти колонны, укомплектованные, стояли наготове, либо милицию заблаговременно проинформировали о предстоящем нападении на завод и на склад металлов.

Но они не могли знать о рейдах заранее. И не только потому, что невозможно себе представить, чтобы в отряд Рух затесался предатель, но еще и потому, что если бы милиция знала, то, конечно, устроила бы засаду на обоих объектах. Ведь гораздо легче захватить бойцов отряда на месте, чем потом гоняться за ними по предгорьям.

Единственно верный вывод заключался в том, что колонны стояли наготове. Значит, водитель говорил правду. Они стояли наготове с единственной целью — схватить Хэла, и только один человек мог