— Суп, — улыбнулся Пауэрскорт официантке, — пожалуйста, суп, затем жаркое из ягненка. И немного вина? Как вы на это смотрите, мистер Батлер?

Детектив и журналист сидели за угловым столиком в обеденном зале «Королевской головы». Снег на лужайке за окном начал подтаивать; у кустов шустро копошилась стайка воробьев.

— Вполне положительно, — ответил Патрик Батлер, вырастая в собственных глазах. Редакторам больших газет, авторам журналистских бестселлеров, частенько доводится посидеть в непринужденной обстановке с разными знаменитостями. Пауэрскорт уже успел дружески поведать Патрику кое-какие интересные детали своих прежних дел, а также не скрыл того, что приглашен епископом расследовать убийство Артура Рада.

Сейчас детектив просматривал карту вин, внутренне слегка содрогаясь от предложений «Королевской головы». Джонни Фицджеральд ничего бы тут не одобрил. Достаточно безопасный напиток обнаружился в самом низу страницы.

— «Нюи Сен-Жорж», пожалуй, — вновь улыбнулся Пауэрскорт официантке, — согреет нас в такой денек.

Мистер Батлер, — обратился он к своему визави, — я чрезвычайно нуждаюсь в вашей помощи. — (Польстить никогда не вредно.) — Здесь, в Комптоне, я посторонний, а человек вашей профессии и с вашим положением, несомненно, в курсе всего.

— Признаюсь, лорд Пауэрскорт, — трепетно откликнулся редактор, — я сам здесь не очень давно, всего месяцев девять. Но буду счастлив оказать любую помощь, какую сумею.

На столе появились две огромные тарелки деревенского овощного супа — фирменного блюда «Королевской головы». Посередине, в распоряжение обоих собеседников, была поставлена бутылка красного вина.

— Хотелось бы расспросить вас о соборе. Какие-нибудь страшные секреты высшего духовенства? Роковые тайны? Что-нибудь вроде дотянувшейся до наших дней многовековой распри по поводу литургического облачения?

Патрик Батлер живо расправился с супом.

— Насчет собора всех занимает лишь одна неразрешимая загадка, лорд Пауэрскорт.

— О! Что же это? — спросил детектив, потянувшись наполнить бокал молодого человека.

— Куда по четвергам ездит наш архидиакон, — рассмеялся Патрик. — Простите, что сплетничаю, но комптонцы давно судачат об этом, сие — главная тема местных остряков. Каждый четверг архидиакон, мистер Бомонт, садится на самый ранний поезд и едет, по его словам, в дальние уголки епархии. Только никто его там не встречал. К вечерне он непременно возвращается.

— И каково же, — поинтересовался Пауэрскорт, с наслаждением съев кусочек ягненка под мятным соусом, — мнение комптонцев на сей счет?

— Вы знаете, лорд Пауэрскорт, как любят потолковать и позлословить в крохотных городках. Наименее популярна версия, что архидиакону, видно, денег не хватает, так он по совместительству разок в неделю ездит преподавать древнееврейский или греческий каким-то школярам. Чаще болтают, что у него завелась замужняя подружка, которую он навещает по четвергам. Самый непристойный — и, разумеется, ни на чем не основанный — слух, что архидиакон регулярно ездит в Эксетер к проституткам.

Патрик отпил еще глоток «Нюи Сен-Жорж». За окном одна из официанток разбрасывала по земле крошки хлеба, над ней вилась целая туча воробьев.

— Извините, лорд Пауэрскорт, за абсолютно бесполезные сведения. Больше нет ничего, что бы открыто не обсуждалось на страницах «Графтон Меркюри». — Патрик прервался, разрезая громадную жареную картофелину. — Вы спрашиваете насчет распрей, кровавых богословских диспутов. Других соборов я не знаю, не могу судить, насколько здешняя ситуация типична. Существуют явные трения между деканом и епископом, но это ведь естественно, когда один прирожденный начальник, администратор, а другой занят исключительно наукой.

Пауэрскорт оценил справедливость вывода. Патрик Батлер начинал ему нравиться.

— Вряд ли, — продолжал журналист, — в соборном поселении идет какая-то свирепая вендетта. Хотя народ там любопытный. У меня, лорд Пауэрскорт, имеются в соборе кое-какие приятели, люди они своеобразные, живут лишь интересами своего особого мирка. Может, действительно им, приближенным Господа, и подобает держаться исключительно своей компанией.

— Напоминает армейский уклад, — заметил Пауэрскорт, — все внутри полка, только среди своих. Правда, военные более озабочены истреблением людей на этом свете, нежели спасением их душ на том. Но неужели, помимо таинственных еженедельных отлучек архидиакона, священнослужителей не тревожит, например, причина убийства их коллеги Артура Рада? Лично я подозреваю, что мотивом было ревнивое мщение.

— Вам, лорд Пауэрскорт, обстоятельства этой смерти известны целиком? Во всех деталях? — сделал акцент на последней фразе Патрик Батлер.

О состоявшемся по приглашению доктора личном визите журналиста в морг Пауэрскорт (собственно говоря, инициатор этого похода) был, разумеется, прекрасно осведомлен.

— Да, как это ужасно, — печально кивнул он. — Меня, признаться, удивило отсутствие подробностей в вашей газете.

— Хотел, хотел все сообщить, — вздохнул Патрик, — но вдруг представил, как это угнетающе подействует на публику, особенно ее женскую часть. Тем более что среди постоянных читателей «Графтон Меркюри» женщин не меньше, чем мужчин. От таких тошнотворных ужасов, того гляди, вообще перестанут газету покупать. Пощадил, так сказать, в собственных интересах.

Явилось главное блюдо. На огромной тележке подкатили разнообразный десерт: гигантские яблочные торты, маскирующиеся под нежный сливочно-земляничный бисквит чудовищные сооружения из теста, фруктов и жирного крема, а также груды лимонных меренг. Патрик выбрал себе торт для Голиафа, Пауэрскорт предпочел обойтись маленьким лимонным безе для Давида[15] .

— Вернемся к загадкам, волнующим служителей храма, мистер Батлер. Что ж, деканы и архидиаконы столь же, прошу прощения, подвержены увлечению чужими женами, как мирской люд.

— Наверное. Я как-то не задумывался, — пожал плечами редактор. — Я привык вначале увидеть, потом поразмыслить. У меня из головы не идет смерть бедняги певчего. Его убийство никого из коллег покойника совершенно не тревожит, а может, просто мне не говорят. Хотя это ведь странно, лорд Пауэрскорт. И, мне кажется, женщины и любовные страсти, главная причина всех бед, здесь не замешаны. В соборе насчет женщин, как в монастыре. Жен нет ни у кого: ни у епископа, ни у декана, ни у регента, ни у покойного канцлера Юстаса. По-моему, и никто из духовных хористов не был женат, с их средствами семейством не обзаведешься. Ну, экономки — это-то конечно, но женушки — исключено.

— Полагаю, высокое англиканство[16] женитьбу не приветствует.

— Высокое, широкое, узкое, мелкое, глубокое, — беспечно махнул рукой Батлер, — комптонцам мало дела до таких религиозных тонкостей. Упомяните тут насчет «высоких англиканцев», местные жители решат, что вы им говорите про высокорослых клириков. А знаете, лорд Пауэрскорт, — вино заметно развязало язык журналиста, — в этом самом соборе лет триста назад случилась потрясающая любовная история.

— Достойная украсить страницы «Графтон Меркюри»? — слегка поддразнивая, спросил детектив.

— Как только будет подходящий момент, найду повод и напечатаю на первой полосе! — решительно заявил редактор. — Вот вы послушайте. Служил здесь в тысяча пятьсот девяносто втором году один хормейстер-органист, который завел бурный роман с женой декана. Приходит он как-то к вечерне, проводит свою вступительную часть обряда, а через несколько минут шмыг через западную дверь и прямиком в дом декана. У него был под рясой нож, он хотел декана прикончить. Только декан, парень проворный, удрал, заперся в спальне наверху. Потерпев неудачу, хормейстер возвращается к органу и, как положено, звучит