«Sic!» — подумал, используя торжественное латинское слово, мистер Тагоми. Вот он, ключик к мистеру Бэйнсу: не хочет он принимать во внимание чисто военные цели! Мистер Тагоми немедленно взял это на заметку.
Нажав на кнопку интеркома, он сообщил в микрофон:
— Мисс Эйфрикян, зайдите, пожалуйста, ко мне. С диктофоном.
Дверь кабинета скользнула в сторону, и на пороге появилась мисс Эйфрикян, чья прическа была нынче украшена аккуратно заправленными в пряди голубыми цветочками.
— Если бы чуть меньше сиреневого оттенка, — чуть поморщился мистер Тагоми, бывший в свое время профессиональным цветоводом у себя дома, на Хоккайдо.
Мисс Эйфрикян, высокая и стройная, с каштановыми волосами армянка, церемонно поклонилась шефу.
— Итак, вы готовы? — осведомился шеф.
— Да, мистер Тагоми. — Эйфрикян села и включила свою машинку.
— Осведомившись сегодня у Оракула, — начал мистер Тагоми, — о том, окажется ли успешной и благоприятствующей дальнейшим событиям моя встреча с мистером Чилдэном, торговцем, я получил, к своему неудовлетворению, гексаграмму с комментарием: «
Катушки диктофона мерно крутились, но мистер Тагоми погрузился в размышления.
Мисс Эйфрикян внимательно следила за шефом и наконец выключила аппаратик.
— Позовите ко мне на минуту мистера Рэймси, — сказал Тагоми.
— Да, мистер Тагоми. — Эйфрикян поднялась с места, положила диктофон на стол, простучала каблучками и скрылась в коридоре.
Вскоре с папкой, заполненной счетами и накладными, в кабинете появился мистер Рэймси. Молодой, улыбающийся, он был одет в обтягивающие голубые джинсы без пояса, в клетчатую рубаху, украшенную галстуком в духе среднезападных равнин, — словом, вполне соответствовал нынешней местной моде.
— Ну и денек, мистер Тагоми! — радостно приветствовал он шефа. — Просто совершенно замечательный денек выдался!
Мистер Тагоми скупо кивнул.
Рэймси осекся и смущенно поклонился в ответ.
— Я проконсультировался с Оракулом, — продолжил Тагоми, когда мисс Эйфрикян снова включила диктофон. — Как вы понимаете, мистер Бэйнс, чье прибытие ожидается сегодня, является, скорее всего, приверженцем так называемой нордической идеологии, в известной степени противопоставляющей себя восточной культуре. Разумеется, я мог бы попытаться заинтересовать его сутью аутентичного искусства китайских каллиграфов либо же фарфористов периода Токугавы… но, полагаю, не наше дело обращать кого бы то ни было в свою веру.
— Ага, — вставил Рэймси, и его лицо представителя белой расы мучительно скривилось от умственных усилий.
— Поэтому нам не следует рисковать, полагаясь на его непредвзятость, из чего следует, что даром, ему вручаемым при встрече, должен быть предмет, созданный руками американских мастеров.
— Да, сэр, — кивнул, облизывая губы, Рэймси.
— Вы, сэр, этнический американец. И, хотя вы и дали себе труд придания вашей коже более темного оттенка… — Он внимательно взглянул на Рэймси.
— Это загар, сэр… — опешил тот. — Кварцевая лампа. Чтобы запастись на зиму витамином D. — Увы, выражение униженности на лице выдавало Рэймси с потрохами. — Уверяю вас, сэр, я сохраню чувство корней, этническую идентичность… — Он с трудом выговаривал слова и не знал, как закончить эту фразу. — Я не порвал еще все связи со своим естественным окружением!
— Продолжаем, — кивнул Тагоми секретарше, и та снова включила диктофон, выключенный на время объяснений Рэймси.
— Итак, — сообщил Тагоми. — Я получил от Оракула гексаграмму «Да-го», и, более того, на пятом месте в гексаграмме выпала неблагоприятная девятка. Ее появление толкуется следующим образом:
что с несомненностью сообщает нам то, что мистер Чилдэн не предложит нам в два часа ничего стоящего. — Тагоми сделал паузу. — Будем же честны в отношении самих себя. Я не могу полагаться на собственный вкус, когда речь идет о произведениях американского искусства. И вот потому, — он запнулся, подбирая слово, — потому я и пригласил вас, мистер Рэймси, что вы являетесь
Мистер Рэймси не ответил. И, несмотря на все его попытки не выдать себя, на его лице проглянуло выражение злости, отчаяния и беспомощного протеста.
— Ну, а теперь, — снова заговорил Тагоми, — я продолжу. Я проконсультировался с Оракулом еще раз, но свой вопрос по вполне естественным соображениям обнародовать не стану. — «Иными словами, — означал его тон, — все вы и все прочие буратины к высоким материям, с коими имеет дело ваш шеф, допущены быть не можете». — Достаточно будет сказать лишь ответ. В высшей степени своеобразный. И я долго размышлял над его смыслом.
Рэймси и Эйфрикян стали само внимание.
— Вопрос касался мистера Бэйнса, — продолжил Тагоми.
Подчиненные кивнули.
— В результате непостижимого и мудрого действия дао ответом на заданный вопрос явилась гексаграмма сорок шесть, «Шэн», «Подъем», в частности, с шестеркой на первом месте и девяткой на втором. Гексаграмма в общем благоприятная.
Вопрос, который он задал, был таков: «Успешными ли будут переговоры с мистером Бэйнсом?» И девятка на втором месте заверила его в том, что так оно и произойдет.
— Касательно девятки на втором месте, — продолжил Тагоми, — книга говорит:
Так что, судя по всему, мистер Бэйнс удовлетворится любым даром от Промышленных Миссий, преподнесенным ему мистером Тагоми. Однако, задавая вопрос, мистер Тагоми, оказывается, имел в виду гораздо более глубокую мысль, суть которой он понял лишь позже. Но, как это бывало обычно, Оракул сразу постиг тайную суть вопроса и, отвечая на простой вопрос, дал ответ и на скрытый.
— Как мы знаем, — продолжал Тагоми, — мистер Бэйнс везет с собой материалы, имеющие отношение к новым технологиям литья под давлением, разработанным в Швеции. Если нам удастся подписать контракт с его фирмой, то, без сомнения, мы сможем заменить многие и всегда недостающие металлы на пластики…
Уже долгие годы тихоокеанцы пытались получить от Рейха технологии производства синтетических материалов. Но гигантские химические концерны Германии, к примеру «И. Г. Фарбен», пресекали все
