протянул пистолет, Рик спокойно его спрятал.

— Как же вы убьете себя, — спросил Рик, — если завалите тест?

— Я остановлю дыхание.

— Боже праведный! — воскликнул Рик. — Неужели это возможно?

— Возможно, если я андроид. У анди отсутствует спонтанное включение блуждающего нерва, — объяснил Фил Реш. — В отличие от людей. Разве вам не говорили, когда готовили к работе охотника? Я знаю об этом уже много лет.

— Но умереть таким способом… — запротестовал Рик.

— Эта процедура не сопровождается болью. Так что тут такого?

— M-м… — Рик попытался изобразить жестом, потому что слов не нашлось.

— Я все же склонен думать, что мне не придется прибегнуть к данной процедуре,

— заверил Фил Реш. Вместе они взобрались на крышу оперного театра «Мемориал Войны», где стоял ховеркар Фила Реша. Проскользнув на сиденье водителя и закрыв за собой дверь, Фил Реш сказал:

— Я бы предпочел пройти тест Бонелли.

— Нет. Я не знаю, как его анализировать. «В этом случае мне придется полагаться на твою интерпретацию данных, — мысленно добавил Рик. — Так что твое предложение отпадает».

— Вы скажете мне правду, не так ли? — спросил Фил Реш. — Если я — андроид, вы мне скажете об этом?

— Несомненно.

— Я действительно хочу знать правду. Я должен ее узнать. — Фил Реш вновь закурил сигарету, повернулся боком, облокотился на сиденье; он наблюдал за Риком, стараясь устроиться поудобнее, но, как ни усаживался, почувствовать себя комфортно так и не смог.

— Вам действительно нравятся работы Мунка? Те, которые так внимательно рассматривала Люба Люфт? — спросил он. — Я от них не в восторге. Реализм в искусстве мне не интересен. Мне нравится Пикассо и…

— «Зрелость» датируется 1894 годом, — коротко сообщил Рик. — В то время господствовал реализм; вы должны это учитывать.

— Но одна из картин, на которой изображен человек, зажавший уши и кричащий из последних сил, — она отличается от «Зрелости». Открыв портфель, Рик выудил из него составные части прибора.

— Сложное приспособление, — заметил Фил Реш, внимательно наблюдая за Риком. — Сколько вопросов вам потребуется, чтобы дать окончательное заключение?

— Шесть или семь. — Он протянул Филу Решу адгезивную пластинку: — Прилепите к щеке. Плотно. А луч света… — Рик указал, — будет сфокусирован на ваш глаз. Не моргайте, глазное яблоко должно оставаться неподвижным.

— Рефлекторные флуктуации, — уверенно констатировал Фил Реш. — Но не естественное возбуждающее действие; вы ведь измеряете не давление. Вы будете задавать устные вопросы; это то, что мы называем реакцией вздрагивания.

— Вы считаете, что сможете ее контролировать? — спросил Рик, — Наверное, нет. Внешне, возможно. Но внутреннюю амплитуду невозможно контролировать сознательно. В противном случае… — он замолчал. — Начинайте. Я нервничаю; извините, что я разговорился.

— Говорите все, что вздумается, — сказал Рик. «Говори, ведь тебе не так далеко осталось до могилы, — подумал Рик. — Если ты, конечно, ее чувствуешь. Мне это безразлично».

— Если тест докажет, что я — андроид, — пролепетал Фил Реш, — вам предстоит обрести веру в человечество. Но если этого не произойдет, я предлагаю вам начать формулировать идеологию, которую вы сможете приспособить под…

— Итак, начинаем. — Устройство было полностью собрано, и стрелки двух индикаторов задрожали. — Время ответной реакции — фактор, который я регистрирую, так что отвечайте настолько быстро, насколько возможно. — По памяти Рик выбрал начальный вопрос. Тест начался. Позже Рик долгое время сидел в полной тишине. Затем начал разбирать устройство Войт-Кампфа, складывая его элементы обратно в портфель.

— Я вижу ответ на вашем лице, — произнес Фил Реш, выдохнув слова с абсолютно невесомым, почти конвульсивным облегчением. — О'кей, можете вернуть мою пушку.

— Он в нетерпении протянул руку ладонью вверх.

— Очевидно, вы были правы, — сказал Рик, — в отношении планов Гарленда. Он хотел столкнуть нас лбами; как вы и предполагали. — Рик чувствовал, что полностью разбит и физически, и морально.

— Вы уже сформулировали основополагающие пункты идеологии? — спросил Фил Реш.

— Те, которые объясняют меня, как частицу расы людей?

— В вашей эмпатической реакции есть явный дефект — мотивация ваших поступков, который мы не определяем. Мы не определяем его данным тестом. Ваше чувство по отношению к андроидам.

— Несомненно, вы не сможете протестировать его.

— Возможно, мы научимся это делать. — Он никогда прежде не задумывался об этом, никогда не относился с сочувствием к андроидам, которых убивал. Рик всегда считал, что воспринимает андроидов как умные механизмы, по крайней мере, так подсказывало сознание. И теперь, сравнив себя с Филом Решем, разница мотиваций заявила о себе в полный голос. Но Рик инстинктивно чувствовал, что прав. «Эмпатия по отношению к искусственно созданной структуре? — спросил он себя. — К чему-то, что претендует на роль живого? Но ведь Люба Люфт выглядела подлинно живой; в ней не было даже намека на подделку».

— Представьте, что произойдет, — тихо сказал Фил Реш, — если мы поставим андроидов и животных на один и тот же уровень эмпатической идентификации.

— Мы не сможем защищать себя.

— Абсолютно точно. Этот тип — «Нексус-6»… Они раскатают нас в лепешку. Вы и я, все охотники за премиальными — мы стоим между «Нексус-6» и человечеством, мы барьер, который разделяет два класса. Более того… — Он замер, сбился с мысли, обратив внимание на то, что Рик вновь достает элементы устройства. — Я считал, тест закончен.

— Я хочу задать вопрос самому себе, — пояснил Рик. — А вы мне скажете, что зарегистрируют стрелки приборов. Вы отметите отклонение, а подсчитаю я сам. — Он прилепил адгезивную пластинку к щеке, установил трубку — источник света так, что луч падал ему точно в глаз. — Вы готовы? Следите за стрелками. Мы исключим временную задержку; я хочу знать лишь величину показаний.

— Кажется, Рик, я готов, — бодро ответил Фил Реш. Рик громко произнес:

— Я спускаюсь на лифте вместе с андроидом, которого только что поймал. Неожиданно кто-то убивает его без предупреждения.

— Никакой заметной реакции, — сообщил Фил Реш.

— До какого уровня поднялись стрелки?

— Левая остановилась на 2.8. Правая — 3.3

— Женщина — андроид, — громко сказал Рик.

— Теперь они соответственно на 4.0 и 6.0

— Слишком много, — констатировал Рик; он сорвал со щеки адгезивный диск и выключил свет. — Сочувственно-эмпатический ответ, — уточнил он. — На уровне, который соответствует ответам на большинство вопросов. Кроме экстремальных, которые связаны с использованием детской кожи в декоративных целях… вопросов на уровне патологии.

— Какие же выводы?

— Я проявляю эмпатический ответ только к определенным андроидам, не ко всем. К одному или двум. — «Например, к Любе Люфт, — подумал Рик, — Так что я ошибся. В реакции Фила Реша нет ничего ненатурального и нечеловеческого; скорее, дело во мне самом». «Интересно, испытывал ли кто-нибудь из людей до меня такую жалость к андроидам?» «Конечно, — отметил он, — я едва ли еще раз столкнусь с похожей ситуацией. Скорее всего, моя реакция аномальна, и в ней повинны чувства, вызванные „Волшебной флейтой“, голосом Любы, ее прерванной карьерой. Раньше я ничего подобного не испытывал, по крайней мере, не обращал внимания. Ни с Полоковым, ни с Гарлендом. И, — понял Рик, — если бы я доказал, что Фил Реш — андроид, я бы прикончил его без намека на сочувствие. Во всяком случае, после смерти Любы». Много ли отличий между подлинно живущими людьми и гуманоидными конструкциями? В этом лифте, в