Клео всхлипнула.

Ник ничего не сказал и ничего не подумал; он был нем и опустошен. Ледяная рука, холоднее самой смерти, сжала его сердце, убивая в нем все чувства.

Подняв трубку видеофона первой линии связи, Уиллис Грэм, Председатель Совета Чрезвычайного Комитета Общественной Безопасности, шутливо спросил:

– Как там движется дело с поимкой Провони, директор? – Он хихикнул. Один Бог знает, где теперь Провони. Может быть, он давно уже умер на каком-нибудь безвоздушном планетоиде у черта на рогах.

– Вы имеете в виду сообщения для печати, сэр? – каменным голосом осведомился директор полиции Ллойд Барнс.

Грэм рассмеялся:

– Да, расскажите мне, о чем сейчас болтают телевидение и газеты. – Разумеется, он мог даже не вставая с постели включить свой телевизор. Однако ему доставляло удовольствие вытягивать из этого напыщенного ничтожества – директора полиции – крупицы сведений относительно ситуации с Торсом Провони. Цвет лица Барнса обычно давал интересную информацию в духе патологии. А кроме того, будучи Аномалом высшего порядка, Грэм мог непосредственно наслаждаться хаосом, воцарявшимся в голове этого человека, когда речь заходила о чем-либо связанном с поисками беглого изменника Провони.

В конце концов, именно директор Барнс девять лет тому назад освободил Торса Провони из федеральной тюрьмы. Как восстановленного в правах.

– Провони снова собирается ускользнуть у нас из рук, – уныло сообщил Барнс.

– А почему вы не скажете, что он мертв? – Это оказало бы громадное психологическое воздействие на население – в том числе и в тех рядах, где это было бы наиболее желательно.

– Если он снова здесь объявится, будут поставлены под угрозу самые основы нашей власти. Стоит только ему появиться...

– Где мой завтрак? – перебил Грэм. – Распорядитесь, чтобы мне его принесли.

– Есть, сэр, – раздраженно откликнулся Барнс. – Что вы пожелаете? Яичницу с гренками? Жареную ветчину?

– А что, действительно есть ветчина? – удивился Грэм. – Пусть будет ветчина и три яйца. Но проследите, чтобы никаких эрзацев.

Не слишком довольный ролью слуги, Барнс пробормотал «есть, сэр» и исчез с экрана.

Уиллис Грэм откинулся на подушки; человек из его личной прислуги тут же обнаружил свое присутствие и умело приподнял их – теперь они лежали именно так, как полагалось. «Где же, наконец, эта проклятая газета?» – спросил самого себя Грэм и протянул за ней руку; другой слуга заметил его жест и проворно раздобыл три последних номера «Таймс».

Какое-то время Грэм бегло просматривал первые разделы знаменитой старой газеты – ныне находившейся под контролем правительства.

– Эрик Кордон, – наконец произнес он и жестом показал, что собирается диктовать. Немедленно появился стенограф с переносным транскрибером в руках. – Всем членам Совета, – сказал Грэм. – Мы не можем требовать казни Провони – по причинам, указанным директором Барнсом, – но мы можем нанести удар Эрику Кордону. Я имею в виду, что мы можем казнить его. И каким же это будет облегчением. – «Почти таким же, – подумал он, – как если бы мы взяли самого Торса Провони». Во всей подпольной сети Низших Людей Эрик Кордон был самым выдающимся организатором и оратором. И было еще, конечно, множество его книг.

Кордон был подлинным интеллектуалом из Старых Людей – физиком-теоретиком, способным вызвать живой отклик в среде тех разочарованных Старых Людей, что тосковали по прошлому. Кордон был таким человеком, который непременно перевел бы стрелки часов на пятьдесят лет назад, появись у него такая возможность. Впрочем, несмотря на свое уникальное красноречие, он был скорее человеком мысли, а не действия, как Провони: Торс Провони, человек действия, проревевший призыв «найти подмогу», как его бывший друг Кордон сообщил в своих бесчисленных речах, книгах и захватанных брошюрах. Кордон был популярен, но – в отличие от Провони – не представлял собой общественной угрозы. После его казни осталась бы пустота, которую он никогда толком и не заполнял. Несмотря на всю свою привлекательность, для общественности он определенно был лишь мелкой рыбешкой.

Однако большинство Старых Людей этого не понимали. Эрика Кордона окружал ореол героя. Провони был некой абстрактной надеждой; Кордон же реально существовал. И он работал, писал и говорил именно здесь, на Земле.

Подняв трубку видеофона второй линии связи, Грэм сказал:

– Дайте мне, пожалуйста, на большой экран Кордона, мисс Найт. – Он повесил трубку, устроился поудобнее на кровати и снова сунул нос в газетные статьи.

– А продолжение диктовки, господин Председатель Совета? – через некоторое время осведомился стенограф.

– Ах да, – Грэм отпихнул газету в сторону. – Где я остановился?

– «Я имею в виду, что мы можем казнить его. И каким же...»

– Далее, – сказал Грэм и кашлянул, прочищая горло. – Считаю необходимым, чтобы главы всех отделов – вы записываете? – узнали и осмыслили причины, стоящие за моим желанием покончить с этим... как бишь его...

– Эриком Кордоном, – вставил стенограф.

– Ну да, – кивнул Грэм. – Уничтожить Эрика Кордона мы должны по следующим соображениям. Кордон является связующим звеном между Старыми Людьми на Земле и Торсом Провони. Пока жив Кордон, люди как бы чувствуют присутствие Провони. Лишившись Кордона, они потеряют контакт – реальный или какой-то там еще – с этим шныряющим где-то в космосе жалким мерзавцем. В известном смысле Кордон – это голос