— Один? — спросил Задница.
— Да. Бутылку возьми и подваливай. Думать будем.
— А может, ты ко мне? Моя охрана у тебя на борту не поместится.
— А ты всех не бери.
— Ну Алекс, ну чего тебе стоит…
— Фил, кончай ныть. Ты уже старый хрен, а все ломаешься, как не знаю что… Я сказал «подваливай», значит, подваливай.
— Сам ты старый хрен. Ладно, жди, — и Задница дал отбой.
— Все-таки он действительно Задница, — заключил Рашен. — А представляешь, Иветта, ходили бы мы с тобой сейчас на «Старке». Или на том же «Гордоне». Бассейн — двадцать пять метров! Теннисный корт. Зона психологической разгрузки… санаторий. То-то Задница вниз не стремится. Ему и так хорошо.
— Наш кораблик самый лучший, — сказала Ива. — И сами мы классные парни и хорошие астронавты.
— Угу, — кивнул Рашен. — Только кроме нас этого почему-то никто не понимает. Да и сами мы, честно говоря… Слушай, детка, ты мне доложить ничего не хочешь?
— А что докладывать, сэр? — удивилась Ива.
— Воин, службою живущий, читай Устав на сон грядущий, — продекламировал Рашен. — И утром, ото сна восстав, читай внимательно Устав… А я ведь, кажется, целый адмирал…
— Можно вопрос, драйвер? — спросила Ива, игнорируя намек.
— Хоть дюжину. Но сначала ты мне доложишь, как положено. Что тебе, жалко? Уважь старика.
— Господин адмирал, за время вашего отсутствия происшествий не случилось. Дежурный навигатор капитан-лейтенант Кендалл, сэр, — лениво пробубнила Ива. — И ничего вы не старый.
— Я говорю, что старый, значит, старый. Ну, чего тебе?
— Сэр, вам никто еще не говорил, что через пару месяцев такого бардака, как сейчас, мы не сможем воевать?
— Знаешь, Кенди, ты действительно забыла, что я адмирал.
— Сэр, люди не хотят больше служить. Даже хуже, чем не хотят, — не могут. И деваться им некуда. Я когда в прошлый раз внизу была, так и не рискнула выйти за ворота базы. Просто боюсь, что земляне со мной сделают что-нибудь нехорошее. Вы слышали, одну девчонку из десанта изнасиловали и убили?
— Они ее потом очень ловко надели на громоотвод, — сказал Рашен. — А на животе у нее было выжжено: «murder». Сам видел. А ты чего хотела? Чтобы ее искупали в шампанском? Убийца он и есть убийца.
— Сэр, я вас не понимаю, — сказала Ива упавшим голосом.
— Говорю же, милая, я все-таки адмирал.
— Объясните, сэр.
— Я знаю в сто раз больше твоего. И во всех подробностях. Вдобавок я догадываюсь, зачем это делается. Нас с тобой, милая, хотят сжить со света. И делают это самым эффективным способом — разлагая флот изнутри. Мы больше не нужны, понимаешь?
— Ох… — выдохнула Ива. — Что же делать, сэр?
— Ждать, — сказал Рашен жестко. — Сидеть и ждать приказа.
— Чует мое сердце, — пробормотала Ива, — что долго мы не высидим.
— Ну что, Andrey? — спросил Рашен вместо приветствия. — Как себя чувствует наш Махди?
— Кто? — удивился Вернер.
— Классику надо знать, — упрекнул Рашен. — Присаживайся.
— Спасибо, — Вернер уселся напротив адмирала и при щурился на него одним глазом, вспоминая. — Махди — это Пол Атридес, да?
— Угу, — кивнул Рашен. — У группы F в чести народный фольклор. Набрал я себе помощничков, век бы их не видеть. Искал умных и начитанных, а теперь время от времени думаю, что лучше бы они все были тупые и необразованные. Особенно штаб — прямо расстройство одно. Что ни день, то какой-нибудь юный талант берется тонко пошутить. Скажет пару слов с умным видом и щурится на меня, вот как ты сейчас примерно. А остальные и рады бы засмеяться, да совестно — жалеют старого дурака…
— Oleg Igorevich, с чего вы взяли, что старый? — искренне удивился Вернер.
— Ощущение, — сказал Рашен и неопределенно помахал ладонью в воздухе. — Знаешь, после того паскудного случая у Юпитера… Первые дни, когда мы только на базу вернулись, я еще от шока отходил и чувствовал даже подъем какой-то. А после… Устал. Надорвался я, Энди, понимаешь? Вот целых десять лет и живу в глубоко надорванном состоянии. Ладно, что там по твоей части? Какие новости?
— Так я вам послал, — Вернер указал подбородком на терминал.
— Да? Что-то я не заметил, — адмирал повернулся к монитору, но руки на контакты положить не успел. Потому что Вернер подался вперед и сунул прямо на контактную доску кусок белой ткани. Рашен опустил глаза и весь сморщился.
Вернер умел писать от руки — именно писать, а не только расписываться. Довольно редкое качество, характерное больше для ученых или представителей малых народов с угасающей культурой. В экипаже «Тушканчика» подобных грамотеев имелось трое. Рашен хорошо писал по-французски и по-русски, Линда вполне сносно выводила английские слова, а Боровский уверял, что свободно пишет на пяти языках, но замечен в этом ни разу не был. Искусство каллиграфии отмирало. Писать от руки было нечем и незачем. Учащиеся младших классов на стандартной контактной доске выколачивали до трехсот знаков в минуту. А техник уровня Вернера — все шестьсот. Но Вернер был русским и умел держать в руках стило. И сейчас написал такое…
— Та-ак, посмотрим, — сказал Рашен, для порядка выводя на монитор докладную о результатах первичного техосмотра корабля. Правой рукой он разгладил белую тряпку, оказавшуюся куском форменной майки. И чем дольше он читал печатные буквы, аккуратно нарисованные графитным стержнем, тем сильнее морщился.
«Система оповещения — в режиме микрофона, — писал Вернер. — Сигнал идет вниз постоянно на кодированной волне. Передатчик спрятан под обшивку на технической палубе».
Рашен машинально поднял глаза к потолку. Динамики системы оповещения стояли по всему кораблю. На какую-то секунду адмиралу стало дурно: он вдруг ощутил себя до такой степени голым, будто с него содрали кожу. Пришлось зажмуриться и сосчитать до десяти. А потом — открыть глаза и снова читать.
«Блокиратор главного ствола управления огнем, — прочел Рашен, — вживлен намертво. Приемного устройства пока не нашел».
— Ты блестящий специалист, Andrey, — скорее выдавил из себя, чем сказал Рашен. — Я очень рад, что взял тебя в экипаж.
— Мастерство не пропьешь, — невесело заметил Вернер. — Вы дальше посмотрите, Oleg Igorevich.
— Куда уж дальше! — усмехнулся Рашен. По главному стволу управления огнем шла вся телеметрия орудийной палубы. Включая те группы команд, что управляют орудиями с ядерной накачкой. Большими импульсными лазерами, в огненных плевках которых растворяются файтеры и поджариваются дестроеры. Будь у Рашена такие пушки на «фон Рее» десять лет назад, фиг бы он нырял в Юпитер, изображая подводную лодку.
«Автономная инициирующая схема аварийного глушения реактора. Приемника тоже пока не нашел».
Рашен откинулся в кресле и сложил руки на груди. Это был конец. Флагман группы F больше ему не принадлежал. Достаточно кому-то, по чьей воле в нервную систему корабля вживлены эти устройства, нажать кнопочку — и «Пол Атридес» станет грудой металлолома, которая не в состоянии толком ни полететь, ни выстрелить. Она сможет только сбросить аварийные модули и приземлить экипаж. А там, внизу, его уж встретят…
Рашен протянул руку, и Вернер вложил в его пальцы кусок графита. Адмирал перевернул тряпку, вывел в уголке вопросительный знак и вернул импровизированные карандаш и бумагу Вернеру.
— По интересующим вас пунктам, — сказал Вернер самым беззаботным тоном, — мне понадобится около месяца.
С первым справлюсь за неделю, с остальными двумя придется думать.
«Если не справлюсь, устроим пожар на техпалубе и поставим аварийный комплект», — написал он и перепаснул тряпку адмиралу.
Реакция адмирала была вполне естественной для астронавта. Едва прочитав, он скомкал послание и запихнул его в утилизатор. Вернер дернулся было спасти тряпку, но опоздал. Рашен посмотрел на него и покрутил у виска пальцем. Вернер развел руками.
— М-да, — сказал Рашен. — Ну что ж, Andrey. Работа проделана серьезная. Надеюсь, с тем, что осталось, ты управишься в заявленные сроки. Признаюсь, я думал, проблем у нас гораздо меньше. Но приятно слышать, что неполадки устранимы без помощи извне.
— У меня все-таки пять человек, — напомнил Вернер.
Рашен тут же показал ему кулак, и Эндрю понимающе кивнул.
— Ладно, — сказал Рашен. — Благодарю за службу. Вопросы есть?
— Никак нет, сэр, — Вернер поглядел на потолок, выразительно ткнул пальцем в сторону утилизатора, где скрылась тряпка, и погрозил адмиралу. Наверное, вопросы остались, но Рашен, едва прочитав о пожаре, испугался. Даже на субмарине пожар менее опасен, чем на космическом судне. От такой идеи не стыдно было и потерять контроль над собой.
Рашен хмыкнул и расстегнул нагрудный клапан спецкостюма, демонстрируя ослепительно белую футболку. Вернер махнул рукой — мол не надо, — и поднялся.
— Разрешите идти? — спросил он.
— Разрешаю заходить в любое время, — сказал адмирал. — И не забудь, старпому Боровскому приказано содействовать тебе в части, его касающейся. Пока, Andrey.
— До свидания, — сказал Вернер, подмигнул и вышел за дверь.
Адмирал повернулся вместе с креслом, набрал команду на замке сейфа, просунул в него руку и схватился за бутылку самогона, как утопающий за спасательный круг.
Отвергая духовное наследие предков, как не оправдавшее себя и едва не погубившее Землю, человечество не похоронило старые добрые технические идеи. Поэтому «Тушканчик» был сконструирован по принципу русской матрешки и мог позволить себе такую роскошь, как искусственная гравитация за счет раскрутки внешней оболочки. Безусловно, инженеры предпочли бы менее замысловатое решение проблемы. И корабль получился великоват в поперечном сечении, попросту толст. Гравигенератор, легкий и компактный, вписался бы в схему круизера серии 100 как нельзя лучше. К сожалению, таких генераторов в природе не существовало. И ходил корабль на традиционной ядерной тяге, и команды из боевой рубки шли не к каким-нибудь заковыристым искривителям пространства, а к нормальным импульсным лазерам. Единственным революционным новшеством, отличавшим «Тушканчик» от прочих судов группы F, был фаллический рисунок на дне рекреационного бассейна.
Вращающаяся оболочка корабля в просторечии именовалась «рабочей зоной». Она делилась поперек на так называемые палубы, на которых и проходила вся жизнь экипажа. В распоряжении астронавтов всегда имелся чуть заметно вогнутый пол и более явственно выгнутый потолок. Хочешь прыгай, хочешь падай, если очень хочешь — лезь на стенку. А вот кувыркаться в невесомости тебе незачем. Чинить силовые коммуникации и пушки, смонтированные в «разгруженной» зоне, ты все равно не умеешь. На это есть техники, им положено уметь летать. У них даже имеется профессиональное заболевание — «синдром летчика».
