дошел пешком до улицы Конвекта и купил в табачном ларьке четыре пачки сигарет. Когда он выходил из лавки, мимо него на бешеной скорости в западном направлении пронеслись двое моторизованных полицейских. У Треффэ засосало под ложечкой. Он проследил взглядом за мотоциклистами и увидел в нескольких сотнях метрах, на перекрестке улиц Лекурб и Конвента, заграждение. Он посмотрел назад, и заметил еще одно заграждение на улице Вожирар, примерно в пятидесяти метрах отсюда в северном направлении. У него учащенно забилось сердце, в горле пересохло, и он быстро зашагал к себе.

Придя домой, Треффэ включил свой старенький транзистор как раз в тот момент, когда, прервав поп–музыку, начали передавать сообщение Министерства внутренних дел:

«Сегодня вечером в Париже похищен Ричард Пойндекстер, посол Соединенных Штатов Америки во Франции. Нападение было совершено неизвестными коммандос, открывшими огонь по окружению посла, в то время как он выходил из клуба после ужина. Шофер посла, а также один французский полицейский тяжело ранены, другой французский полицейский убит. Правительство сделает все возможное, чтобы пролить свет на этот возмутительный акт и в самое ближайшее время обнаружить преступников, которые получат самое строгое наказание в соответствии с законом. Первые результаты следствия уже сейчас позволяют утверждать, что покушение совершено людьми, решившими по безумию или по трезвому расчету любой ценой спровоцировать беспорядки. Эти люди не должны надеяться на то, что Государство проявит слабость и мягкотелость. Они могут рассчитывать на некоторое милосердие только в случае немедленного отказа от своих преступных замыслов, которые вызывают искреннее осуждение французского народа».

Затем последовали комментарии журналиста, ведущего репортаж в прямом эфире с площади Бово. Он добавил к сказанному, что столица оцеплена и что правительство Соединенных Штатов отправило во Францию своего представителя. Треффэ курил одну сигарету за другой. Он поискал другие радиостанции, но они передавали музыку, и он перевел транзистор на волну «Франс–Интер». Но там уже перешли к интервью какого–то исследователя по поводу его последней книги. В полночь сообщение Министерства внутренних дел было повторено. Оно сопровождалось лишь некоторыми подробностями о перемещениях высокопоставленных лиц. «Европа 1» передавала то же самое. Прослушав информацию до конца, Треффэ подумал, что это еще не основание для того, чтобы менять свои привычки. Он переключился на короткие волны, нашел «Голос Америки» и стал слушать бархатный баритон Уиллиса Кановера. Час джаза посвящался Дону Черри. Треффэ удобно устроился в кресле и открыл пиво.

В это же время Буэнвентура Диаз слушал ту же самую музыку на ферме Кузи. Перед этим Пойндекстера заставили наглотаться снотворного. Сейчас посол был в порядке. Его уложили в двухместной спальне. С послом остался Мейер. Буэнвентура находился в общей комнате с д'Арси, который приканчивал бутылку скоча. Оба ели огромные сандвичи с сыром.

Эполар и Кэш уехали на «дофине» в Париж по национальной дороге номер тридцать четыре. Выехав из Лани, они наткнулись на заграждение, но полицейские проверяли только машины, едущие из Парижа. У Винсенских ворот было еще одно заграждение. Возле серого автобуса шесть полицейских морозили зады. Было холодно, дул пронизывающий ветер, крутя снежные вихри. О быстрой езде не могло быть и речи.

– Может, лучше вернуться? – спросил Эполар. Кэш сидела за рулем. Она ничего не ответила.

– А теперь, когда дело сделано, вам не страшно? – спросил ее Эполар.

– Мне наплевать.

– У вас горячая голова, – сказал Эполар, пытаясь шутить.

– Лучше помолчи, чем говорить глупости.

«Дофина» катила по заснеженным улицам Парижа. Они выехали на Севастопольский бульвар, дважды повернули направо, и вырулили на улицу Сен–Мартен. Полицейских здесь было мало, зато много проституток. Известно, что проститутки и воры дружат с полицией, и в таких кварталах ее всегда мало, особенно сегодня. «Дофина» остановилась. Кэш и Эполар вышли из машины. По соседству с табачными ларьками находились почтовые ящики, куда они бросили конверты, адресованные в редакции основных парижских ежедневных газет, в агентства французской и иностранной прессы, в Министерство внутренних дел. В конвертах лежал манифест, написанный Треффэ, Буэнвентурой и Мейером. Его с трудом размножили на бумаге для прокладки гравюр.

У входа в один из домов зябко ежились девушки в синтетических шубках. Эполар заметил среди них проститутку необыкновенной красоты с бледным лицом. Он и без того уже был возбужден близостью Кэш. Ему захотелось предложить ей ненадолго подняться в комнату отеля. Образ хорошенькой проститутки и Кэш на короткое мгновение смешались в его голове. Опустив последние конверты, Кэш повернулась к нему.

– Что ты смотришь на меня глазами жареного мерлана?

– Мне холодно, – процедил Эполар сквозь зубы и обнял Кэш. Она не вырывалась и была скорее заинтригована, чем сердита. Прерывисто дыша, он отпустил ее. – Я старый дурак, – осклабился он.

– Не кокетничай, – сказала Кэш. – Вернемся в машину. Она взяла его под руку и просто прижалась к нему. Они вернулись к машине. Прежде чем они выехали из Парижа, их трижды останавливали у заграждений. Каждый раз их просили открыть багажник, и полицейские освещали салон машины электрическими фонарями. Их ни разу не задержали. Эти остановки и общее тревожное состояние увеличивали возбуждение Эполара. Он сидел за рулем «дофины», объятый животной радостью, чувствуя на своем плече голову Кэш. В машине было холодно. Когда они вернулись в Кузи, было три часа ночи.

В ночь с пятницы на субботу министр внутренних дел почти не спал. Он совещался с представителями полиции, жандармерии, армии и разведывательных служб, опубликовал сообщение, ознакомился с подробными обстоятельствами похищения, приказал установить наблюдение за мадам Габриэль, ее персоналом, а также за двумя клиентами, присутствовавшими в борделе в момент похищения посла, и некоторыми девушками по вызову. Проведение расследования он поручил некоему комиссару Гоемону, всегда демонстрировавшему свою исключительную преданность государству. Министр держал в курсе событий президента, премьер–министра, министра иностранных дел и правительство Соединенных Штатов. Он отдал приказ о проведении тщательной чистки в гошистских кругах.

В пять часов пятьдесят минут он поднялся вздремнуть на последний этаж министерства. В семь часов пятнадцать минут его разбудил глава кабинета, который не спал всю ночь, был бледен и небрит.

– Случилось нечто необычайное, заявил глава кабинета.

– Что именно?

– Похоже, что похищение было заснято на пленку.

– На пленку? Кем? Гошистами?

– Нет. Пришли два агента разведслужб, они ждут внизу. Они сообщили, что некий проходимец, работающий по контракту на ЦРУ, находился в момент похищения напротив «Клуба Зеро» со своей камерой. ЦРУ собирает такие документы, чтобы иметь средство давления на людей, посещающих подобные заведения. ЦРУ официально ничего не сообщило, вот в чем проблема. Информация поступила от французских агентов разведслужб, просочившихся в ЦРУ.

– Просочившихся? Как это? – спросил еще не отошедший ото сна министр. – Что все это означает?

– Я принес вам кофе, вот…

– Хорошо. Нет, без сахара. Так что все это значит?

– Речь идет об одном французском агенте разведслужб, – объяснил глава кабинета. – Он сотрудничает с ЦРУ, где ему выплачивают жалованье. Это он передал сведения.

– Какие сведения? Кому? Я ничего не понимаю, черт побери!

– Сведения о том, что ЦРУ посадило в квартиру напротив «Клуба» своего человека с камерой, чтобы он снимал всех высокопоставленных лиц для досье… Эти сведения разведслужбы получили от агента, которого они имеют в ЦРУ.

Министр выпил кофе и промокнул подбородок бумажной салфеткой. Его взгляд был тяжелым, щеки дрожали.

– Где сейчас этот тип, этот оператор?