замаскированное зло куда опаснее открытого! Итак, Зиновий Михайлович кипел от бешенства. Мысли в мозгу Кудряшкина роились грязные, черные, зловонные. Он с ненавистью перебирал в уме всех, кто хоть как- нибудь ему досадил, особенно дерзкого пенсионеришку, осмелившегося обозвать заместителя главного врача «щенком сопливым».

– Я те, старый хрыч, покажу «щенка»! – злобно бубнил психиатр, обильно перемежая бубнеж похабными ругательствами. – Ишь, ты! «Герой войны»! Я тя, пердуна, заживо на корню сгною! До кондрашки доведу, если мои психи тебя раньше во сне не придушат! Гы-гы-гы! А может, уже придушили? А?! Проверим-с!

Нетвердой рукой Кудряшкин набрал номер телефона «Острого отделения».

– ПНД № 3, – донесся из трубки низкий мужской голос.

– Кто у аппарата? – рыгнув, спросил Зиновий Михайлович.

– Санитар Ермолов, – ответил бывший спецназовец, вернувшийся в клинику буквально минуту назад.

– А-а-а, новенький! Скажи-ка, санитар, как там состояние пациента Куницына? Инфаркт? Инсульт? Говори, не стесняйся!

– Нет, все в порядке.

– Что-о? Что ты сказал, мальчишка!

– В полном порядке, – спокойно подтвердил Владимир. – Больной спит.

Психиатра захлестнула волна безумной ненависти. Прохрипев нечто нечленораздельное, он с треском швырнул трубку на рычаг и, дабы успокоиться, залпом высосал прямо из горла полбутылки водки.

– Жи-и-иивучий, с-с-с-котина! – отдышавшись, зашипел по-змеиному Зиновий Михайлович. – К-к-ре-п- кий, с-с-сука! П-п-придется по-м-мо-очь! Э-т-то з-з-запросто! Я к-кандидат нау-к-к! Чай не лыком ш-ш-шит!

В голове заместителя главного врача в мгновение ока сложился хитроумный, коварный, поистине дьявольский план. Подсобить старому контуженому гипертонику отправиться в мир иной, якобы по естественным причинам, в сущности не так сложно. Он отметит в истории болезни наличие гипертонии, но не пошлет Куницына в обычную больницу, а определит в отдельную палату и проведет «курс лечения» самостоятельно: диплом-то у него широкого профиля! Сперва необходимо под благовидным предлогом подготовить почву для инфаркта или инсульта, на протяжении некоторого времени регулярно вводя пациенту препараты, сгущающие кровь и способствующие образованию тромбозов... Аскорбиновая кислота? Нет, не совсем то! Во! Придумал! Хлористый кальций!

Здесь одна лишь загвоздка – хлористый кальций вводят внутривенно. Уколы! Могут возникнуть подозрения! Эврика! Капельница! Правда, гипертоникам капельницы ставят редко, в исключительных случаях[33] но случай этот можно – хе-хе – по-научному обосновать. Он напишет в истории болезни: «Ради улучшения кровообращения вводить в течение пяти дней раствор реополиглютина» – по сто кубиков зараз, а медсестре всучит обычный физиологический раствор с примесью хлористого кальция (кубов двадцать в каждой дозе), элементарно заменив этикетки на пузырьках[34] Ни одна собака не подкопается. Не будет же медсестра проводить химический анализ содержимого капельницы! Гы-гы-гы! Спустя пять дней, доведя старикашку до кондиции, он поздно вечером незаметно проникнет в палату да ширнет ему пару кубиков мезатона.[35] И усе!!! Клиент культурно отбросит копыта!

Восхищенный собственной изобретательностью, кандидат медицинских наук воспрял духом, вылакал на радостях целую бутылку водки, доплелся до дивана, рухнул ничком и захрапел...

– Пей, Зяма, пей! – приговаривал облепленный желтой слизью урод, пытаясь всунуть в рот Кудряшкину узкое горлышко большой пузатой посудины с горящей огненной надписью на боку: «Средство от паразитов». – Пей, иначе хуже будет! Чуешь, внутри копошатся?!

Зиновий Михайлович, прикованный цепями к металлическому столу, извивался, сопротивлялся, отплевывался. Однако ощущал – в животе действительно что-то шевелится, да мало того – пищит, царапает крохотными ноготками и пребольно кусает внутренние органы.

– Пей, Зяма, пей!

Психиатр в порыве отчаяния глотнул и в ту же секунду вспыхнул с ног до головы синим пламенем. Склизкий урод зашелся в приступе демонического хохота:

– Обманули дурака на четыре кулака!!! – заливался он. – На четыре дышла.

Между тем огонь палил нещадно. Кожа на теле чернела, сморщивалась, отваливалась лохмотьями. Кудряшкин заорал благим матом. К уроду с посудиной, столь подло обманувшему заместителя главного врача, присоединилось еще пятеро, один другого безобразнее.

– Гори, гори ясно! Чтобы не погасло! – хором горланили они. – Жарься, жарься вечно! Страдай бесконечно!

Психиатр понял, что находится в аду, в существование коего прежде никогда не верил.

– Господа черти, отпустите! – гнусаво взмолился он. – Я... Я... Я вам душу продам!

– Ха! На хрена нам покупать то, что давно принадлежит по праву, – презрительно фырчали бесы.

– Отпустите!

– Не-е-е-ет!

– Я отработаю, отслужу, – ныл Кудряшкин. – Все! Все! Все! Исполню!

– Договорились! – из туманной пелены возник мелкий лысый мужичонка. Зиновий Михайлович с удивлением узнал одного из своих многолетних пациентов по фамилии Уткин. Хотя, если честно, тело Уткина служило лишь своеобразной ширмой, прикрывающей черное, словно сажа, бесформенное существо с красными, невероятно злыми глазами.

– Так и быть, отпустим до поры до времени, – милостиво сообщило существо голосом Уткина. – Но учти, Зяма, не пройдет и суток, я приду получить должок.