угрюмым. На лбу залегли глубокие складки. Светлые глаза горели недобрым огнем.

– Это же наша обязанность, – пожал плечами я.

– Уже нет.

– ??!!

– Погоди, дай горло промочить. – Он взял заварной кувшинчик, налил до краев пиалу и начал пить – не как обычно (медленно, смакуя), а жадно, торопливо, давясь и обжигаясь. Покончив с первой пиалой, Васильич налил вторую, выхлебал ее в том же темпе, тяжко вздохнул и, указав на экран, где пускающему слюни олигарху слуги надевали памперсы, спросил: – Знаешь, кто Оно?!

– Подонок! – не задумываясь, ответил я. – Мразь, слизняк и, разумеется, грабитель страны.

– Да, но не только, – полковник опустил горящие глаза и сквозь зубы выдавил: – Оно людоед, детей жрет. Вернее, жрало. На чем и попалось нашим коллегам.

– Откуда информация? От Нелюбина?!

– Нет, от Барсукова, – снова вздохнул Логачев. – Тот немного пооткровенничал со мной перед смертью, рассказал некоторые подробности.

– И ты поверил?! – изумился я. – Всего лишь потому, что служил с ним раньше?! Ну-у-у, Петр, не ожидал от тебя такой наивности. Здесь же элементарный расклад: Барсуков, судя по всему, был последним 'спящим' в доме и, думаю, главным из них – связанным с зарубежным координатором. Именно он, скорее всего, передал приказ сначала Кузьмину, затем Якову Марковичу. А после вступил в игру сам, одновременно задействовав подчиненную ему агентуру вне дома. Недаром следующая банда убийц пришла со стороны. Однако 'крутых гостей' с ходу раскусили и в легкую замочили у него на глазах. И он, как профессионал, понял – любую новую партию ждет аналогичная участь. Значит что? Значит, надо убрать 'мишень' руками ее собственных телохранителей. Нашими с тобой руками! Вот он и наплел тебе с три короба… Грамотный ход, учитывая, что подзащитный внушает всем нормальным людям отвращение, а ты очень любишь детей и растишь двухлетнюю дочку!.. Кстати, на его месте я поступил бы точно так же. Но не беда, дружище! Вранье покойного провокатора не пропало даром! Совсем напротив. Благодаря ему я сумел понять роль Русского Льва в нашей истории и расставить все точки над 'i'.

– Ты закончил? – холодно осведомился Логачев.

– Да.

– Тогда слушай. Барсуков действительно был здесь главным и последним. С твоими умозаключениями я согласен… Кроме одного – он не «плел». У него есть доказательство – запись скрытой камерой, перенесенная на видеокассету. Он собирался пошантажировать ею Новицкого, но по понятным причинам не смог. Запись он завещал нам с тобой без всяких условий, мол, «делайте с ней, что угодно, но сперва просмотрите от начала до конца». И указал точное место, где спрятана кассета. В подвале, за секретной дверью, в сейфе, под бомбой с часовым механизмом…

– Надо сходить, проверить, – оцепенело пробормотал я.

– Надо, но не сию секунду. – Полковник положил мне на плечо горячую ладонь. – Дождемся ночи…

Время ползло медленно, как полудохлая улитка. И я, и Логачев сильно устали, но заснуть не могли. Мешали накрученные до предела нервы. Есть тоже не хотелось. После полудня мы все-таки с трудом запихнули в себя обед (между прочим, вкуснейший), вернулись в комнату, приняли феназепам, попробовали вздремнуть и… опять безрезультатно. Тогда Васильич с ворчанием: 'Вредно, конечно, но куда денешься?!' – достал из спецаптечки пластиковую баночку без надписи, вытряхнул из нее две крохотные таблетки, проглотил одну сам, а вторую протянул мне.

– Мощная штука, – пояснил он, – коня с ног свалит! Применяется при боевых психических травмах легкой степени тяжести.

– Сколько после нее спят?

– Часов восемь, девять.

– Плюс феназепам, – напомнил я.

– Думаешь, перебор будет? – приподнял брови Логачев, – не волнуйся. Учитывая наше с тобой состояние, дай бог хотя бы положенный срок отоспать. Да и в любом случае поднимемся вовремя. Это я тебе гарантирую!

– Ты ясновидящий?

– Ну какой ты, Дима, вредный, – укоризненно покачал головой Петр Васильевич. – Разумеется, я подстрахуюсь. В браслет моих ручных часов вмонтирован электробудильник. Ставлю на 21.00. – Он подкрутил какой-то винтик, нажал на браслете кнопку-бусинку и сказал: – Ровно в девять вечера, если раньше не встану, 'будильник' пошлет мне в кисть легкий разряд электрического тока. Вскочу как ошпаренный. И тебя разбужу, ежели еще почивать будешь, в чем я крепко сомневаюсь.

– Не бережешь ты себя, – натянуто улыбнулся я, проглотил таблетку, запил ее водой из чайника и вдруг спохватился: – А если что-нибудь случится?

– Например? – зевнул во весь рот Логачев, с удобством устраиваясь на кровати. – Дверь заперта, 'спящих' больше нет…

– Например, начальство на связь выйдет, – не менее широко зевнул я.

– Да пошли они все… – бормотнул Петр Васильевич, повернулся на бок и громогласно захрапел.

'Правильно, пусть катятся к едрене фене', – сонно подумал я, закрыл глаза и… и тут же вскочил на ноги. В комнату, прямо сквозь стену, вошли Кузьмин, Яков Маркович, 'полковник Субботин', пять безымянных мертвецов (из числа недавно настрелянных) и в завершение по-хозяйски ввалился Барсуков – прошитый 'стечкинской' очередью, залитый кровью, с ожерельем из чемпионских медалей на шее и с большим целлофановым мешком, набитым золотыми и серебряными кубками.

– Ох-хо-хо, – старчески прокряхтел он, положил на пол мешок, уселся на него и уставился на меня стеклянными, немигающими глазами. Остальные мертвецы выстроились в ряд у него за спиной. Прошла