разрешения. Настроение Геннадия с самого начала оставляло желать лучшего.
В ожидании слегка запаздывающего Виктора он, не притрагиваясь к остывающему чаю, нервно курил одну сигарету за другой. На грубо вылепленном (хотя не лишенном определенной мужественной привлекательности) лице Филимонова застыло мрачное выражение, серые глаза горели недобрым огнем, мускулистые плечи хмуро сутулились, крепкие пальцы раздраженно выбивали на поверхности стола барабанную дробь. Нет, Геннадий не злился на задерживавшегося в пути товарища. За четыре года совместной работы[3] он хорошо изучил характер руководителя «крыши» и твердо знал: Виктор – человек обязательный, пунктуальный до мелочей. Слово держит намертво. Сказал в семь – значит, в семь, а если вдруг явится с опозданием, то по уважительной причине! Скверное расположение духа Филимонова объяснялось резко ухудшившимся за последние месяцы поведением господина Тарасова. «Гнусный проходимец! – стиснув зубы, яростно думал Геннадий. – Вконец скурвился, падла! Едва речь заходит о задолженности по зарплате – начинает вертеться как уж на вилах, мол, „завтра, завтра-послезавтра, на следующей неделе“. Сволочь!!! И это при том, что моим ребятам чуть ли не ежедневно приходится отбивать наезды посланных кредиторами мордоворотов (похоже, всех своих компаньонов одурачил, козел). А Витька, бедолага?! Замучился небось по стрелкам мотаться!!! Между тем денежки-то у Михалыча есть!!! Позавчера новый „Мерседес“ приобрел, а Валерия обзавелась еще одним перстнем с увесистым бриллиантом. Тысяч на десять, на пятнадцать баксов! Не меньше!.. Тут возможны только два объяснения – либо Тарасов конкретно свихнулся на почве жадности, либо...»
– Здорово, Гена, – прервал размышления Филимонова приятный баритон. – Извини за опоздание. На Садовом кольце в пробке застрял!
К столику подсел незаметно подошедший Виктор Пастухов – стройный, подтянутый сорокалетний мужчина с правильными чертами лица, голубыми глазами и твердым раздвоенным подбородком.
– Здорово! – отозвался Геннадий, пожимая протянутую руку. – Чай будешь?
Виктор отрицательно помотал головой.
– Я бы не прочь пивка! – сознался он. – Но, к сожалению, нельзя. За рулем!
– Я тоже! – вздохнул Филимонов. – И хочется, и колется, и мамка не велит. И-эх, жизнь-жистянка!!!
– Ты зачем меня позвал? – без обиняков перешел к делу бандитский бригадир. – Что-нибудь стряслось?
–
– Ты о чем? – не понял Пастухов.
– О Тарасове, мать его за ногу! – сквозь зубы процедил Геннадий. – Заколебал, в натуре, сукин сын! По-прежнему бабки внаглую зажимает! Пацаны на пределе. Того гляди или разбегутся, или сгоряча прихлопнут барыгу. Устали за бесплатно вкалывать! И я их отлично понимаю!
– Потерпите малость! – примирительно молвил Виктор. – У Андрея полоса невезения, на мель плотно сел. Со всяким может случиться. Как более-менее оправится – сразу рассчитается с долгами!
– Да ну?! – насмешливо фыркнул Филимонов. – На мель, стало быть, сел!.. Гм!!! А на «шестисотый» «мерс» деньги нашел без проблем и на бриллианты Лере... Кстати,
– С полгода примерно! – поморщив в кратком раздумье лоб, пробормотал Пастухов и внезапно встрепенулся: – Ты точно знаешь про новую машину, про камешки?!
– Точнее не бывает! – заверил Геннадий. – Собственными глазами видел!
Пару минут оба молчали.
В медленно заполняющемся баре приглушенно гудели людские голоса. Играла тихая музыка. Пахло жареным кофе и дымом дорогих сигарет.
– Ин-те-рес-ная картина вырисовывается, – протянул наконец Виктор. Красивое лицо его потемнело, на скулах обозначились желваки, в глазах появился холодный блеск. – Каковы твои предложения?!
– Не мешкая взять коммерсилу за жабры! – оживленно заговорил Филимонов. – Вытрясти как Буратино, конфисковать брюлики, рыжевье, тачку и так далее. Одни Леркины шубы на сто тысяч долларов потянут! Думаю, и лавы в загашнике отыщутся. А потом послать гада к чертям собачьим! Подобных Тарасову хитрованов не фига жалеть! – Геннадий прикурил очередную сигарету, затянулся, закашлялся, смял окурок в пепельнице и продолжил прежним тоном, правда, немного спокойнее: – Задача в принципе не сложная, сам бы запросто управился, но по понятиям[4] требуется если не твое непосредственное участие, то, по крайней мере, согласие. Итак, последнее слово за тобой! – Филимонов выжидательно замолчал.
Возглавляемая им охранная структура входила в бригаду Пастухова на правах своеобразной автономии, чем-то напоминая небольшое удельное княжество в составе средневекового государства. Виктора с Геннадием связывала не только «опека» господина Тарасова. Случалось, они вместе выезжали на разборки. (Пастухов по достоинству ценил незаурядные бойцовские качества[5] Филимонова.) Зачастую «сюзерен» поручал «вассалу» вытрясти долг из какого-нибудь оборзевшего коммерсанта. Тут, надо отдать должное, с Геннадием мало кто мог потягаться. Филимонов обходился без крови, без особых увечий, порой вообще не прибегал к насилию, однако неизменно добивался успеха. Провинившиеся торгаши в прямом смысле слова потели от ужаса под его тяжелым серо-стальным взглядом.
Кроме того, Геннадий умел легко ставить на место зарвавшихся, мешающих делу типов[6], опять-таки с минимумом рукоприкладства или вовсе без оного... По причинам вышеизложенным Пастухов относился к Филимонову с искренней симпатией, которая, впрочем, не распространялась на рядовых тарасовских охранников. Их Виктор мысленно называл «этот сброд» и был, в сущности, абсолютно прав. Народец в возглавляемой Филимоновым Службе безопасности подобрался еще тот, почти как во Французском иностранном легионе[7]. Лишь железная рука Геннадия держала в узде разнузданных, склонных к грубой уголовщине мордоворотов. Филимонов отлично знал многочисленные недостатки своих сотрудников, но... «Где сейчас найдешь хорошего работника, отвечающего
И Геннадий довольствовался, вразумляя совсем уж непонятливых самыми суровыми методами. Стоило охраннику напакостить по-крупному, и обычно сдержанный, вежливый Филимонов превращался в точную
