– Да!!!

– Где конкретно намерен залечь Андрюша?!

– Не знаю!! Клянусь Аллахом!!! Не знаю!!! Я не интересовался!!! А сам он – не говорил!!!

– Не верю я тебе, гнида черножопая! – зверски оскалился Виктор, до отказа натянул веревку, закрепил ее на вделанном в стенку железном крюке (очевидно, предназначенном именно для этой цели) и, стараясь перекричать возобновившиеся с новой силой вопли «джигита», велел Василькову принести клещи и жаровню с углями.

При виде вышеуказанных предметов заплаканные глаза Имамова вылезли из орбит. Он конвульсивно изогнулся, захрипел и... неожиданно умолк, безвольно свесив голову на плечо.

– Что за херня?! – проворчал Пастухов, подошел к неподвижно вытянувшемуся в воздухе телу и приложил пальцы к сонным артериям Ширвани.

– Сдох?! – встревоженно спросил Филимонов.

– Угу. Пульс отсутствует! – угрюмо отозвался Виктор. – Похоже, сердце отказало со страху. В жизни, блин, подобного ссыкуна не встречал!!!

Геннадий остервенело выругался.

– Не расстраивайся, Ген! – примирительно сказал бандитский бригадир. – Главное мы выяснили, а козла Тарасова возьмем за жопу сегодня же ночью! Тепленького, в постельке!!! Вытрясем аки Буратино, потом завалим... если пожелаешь! Лично я не против. Хмырь того заслуживает!

– Чего вытрясать-то?! – хмуро буркнул Филимонов. – Туфтовые баксы «Made in Ичкерия»?!

– Конечно же, нет! – рассмеялся Пастухов. – Принудим падлу оформить генеральные доверенности на нас, а чеченские сожжем. Плюс брюлики, рыжевье, Леркины шубы... Одну, поскромнее, оставим ей, остальные реализуем!

Геннадий скептически хмыкнул.

– Ну чем ты опять недоволен?! – возмутился Виктор. – Ведь будет все, как ты предлагал раньше. Даже больше!!!

– А не кажется ли тебе, Вить, что мы малость опоздали?! И Тарасова теперь днем с огнем не сыщешь!!! – ядовитым тоном осведомился Филимонов.

– Не кажется! – безапелляционно заявил Пастухов.

– Позволь узнать, почему?! – дернул уголком рта Геннадий.

– Интуиция!!!

– Гм, посмотрим...

Некоторое время оба молчали, явно недовольные друг другом, а не принимавший участия в разговоре Васильков с гримасой отвращения на лице рассматривал мерзостные «реквизиты» пыточной камеры...

Наконец вернулся Константин Жаров.

В левой руке он держал пластиковую папку с документами, в правой – туго набитую постельную наволочку.

– Сорок пачек по десять штук в каждой! – весело сообщил он. – Итого четыреста тонн[41] гринов. ПОДЛИННЫХ! Я проверил наугад несколько купюр. Не соврал чича. А сейф я аккуратненько запер по-новой. Будто и не лазил никто!!!

– Великолепно!!! – расцвел в счастливой улыбке бандитский главарь. – Не хило, братва, мы с вами подзаработали!!! Навар предлагаю разделить поровну между участниками операции. По сто штук на брата. Возражения есть?!

Возражений, разумеется, не последовало.

– Вот и чудненько! – жизнерадостно подытожил Виктор. – Пора закругляться. Остался лишь последний штрих.

Он вынул из кармана шариковую ручку, печатными буквами нацарапал на ватмане: «За подмосковный ОМОН» – и одним из пыточных ножей приколол бумагу к груди мертвого Ширвани.

– Переводишь стрелки на ментов? Дабы в корне замяли дело и о жмуриках в подвале, и о трупах на шоссе?! – полюбопытствовал Геннадий.

– В определенной степени да, но не только! – после продолжительной паузы глухо откликнулся Пастухов. – В своем роде это действительно месть!!! За всех русских, убитых чеченами! Омоновцы нам, ясный перец, не друзья, но те... погибшие за Россию... Думаю, вы меня правильно поняли... Кстати, особо допытываться, КТО перемочил имамовских чичей, менты и так вряд ли станут. Посмотрят на здешний гестаповский застенок, на «зиндан»... Да они сами бы их заколбасили с превеликим удовольствием!!!

– Ладно, хорош базарить. Двигаем к логову Тарасова!!!

Все четверо выбрались из усадьбы тем же маршрутом, которым прибыли, и, отойдя от холма на приличное расстояние, с наслаждением сорвали с взопревших ладоней опостылевшие перчатки...

В ночь с двадцать второго на двадцать третье апреля двухтысячного года в усадьбе Тарасова дежурили три гориллообразных охранника: Сергей Левашов, Михаил Поляков и Николай Петушков. В частной жизни они отличались леностью, разгильдяйством, чрезмерным пристрастием к бутылке и т. д. и т. п. Однако службу несли исправно, в строгом соответствии с установленным Геннадием порядком. Парни хорошо усвоили простую истину: облажаешься на работе – себе дороже выйдет! Крут шеф, скор на расправу, не стоит будить в нем зверя...

Согласно филимоновскому «уставу» в ночное время суток секьюрити разрешалось спать по очереди, но сегодня все трое бодрствовали, поскольку с вечера напились от пуза так называемого «купеческого» чая. Раз в двадцать минут один из ребят совершал плановый обход охраняемого периметра. Держа палец на