и, пока эту чуть живую проезжает он полосу,несущественно существую, несусветную чушь несу.будто жаждут передавиться пассажиры, устроив гам.я ж уткнулся в передовицу и не верю её словам.мы с политикою бок о бок: я не с ней, но она со мной.у неё милицейский облик, неприветливый и земной.вот он — край мой, родной, капризный, да не капри, не сенегал.пусть другой назовёт «отчизной», я названий бы избегал;край, где каждый правитель — хмурый, оснащённый бревном в глазу.дальше — вырезано цензурой;дальше — вырезано цензу
г. Санкт-Петербург
Алексей Сомов
Snuff
Осталось так мало теплых дней лета.
КрематорийКому — бесстыдная весна,кому-то песенка шальная,Кому-то весточка из сна:Я умерла, а ты как знаешь.И только ветер простоналда закачалися деревья,как забухавший Пастернакв обнимку с Анною Андревной.Ты кончилась, а я живу,зачем живу — и сам не знаю,а все как будто наяву,и снова песенка дурнаяпоёт, поёт, звенит, звенит,бесстыдно перепутав даты,а в небе радуга стоит,а в горле — мёртвый команданте.Однажды, ядерной весной,мы все вернёмся, как очнёмся,в горячий город, свой-не свой,и мы начнём, и мы начнемся.Скребут совки, картавит лёд,шипят авто, плюются шины.а в небе радио поётпро то, что все мы где-то живы.…белесые сухие небеса,глядящие осмысленно и цепко.И воздух будто взвешен на весахаптекарских —ни грана без рецепта.И церковь, и ограда, и кресты —все слишком просто, буднично, осенне,поскольку мир спасён от красотыи заодно — от веры во спасенье.И только удивлённый холодокпроскальзывает где-то между рёбер.Ты видишь —ангел в пластиковой робебосой ступнёю пробует ледок?И снова настигают голоса,дома, деревья, улицы и лица.И надо всем — пустые небеса,простые небеса Аустерлица.Воскресение, радость, сухие глаза,самый медленный поезд на свете,все, что можно представить и все, что нельзя —лишь бы только не видели дети.