Он был со многими знаком,Дружил спокойно, без оглядки.Ему Ахматова легкоПростила две ли, три догадки.И на прощанье у дверейОн говорил умно и метко.А вообще он был еврей,Но вспоминалось это редко.Проходит день, который нами прожит,И я закрыл усталые глаза.Жизнь — только день, онлучше быть не может, —Один поэт когда-то мне сказал.Я против истины печально возражаю,Немного выпью, буду во хмелю.Но вижу я, что дни не приближаютТебя, тебя, которую люблю.Вот будет день, я думал, будет пища,Весь белый свет, работа по плечу.И был мне день, и яства, и жилище,Но где же ты, которую хочу…Жизнь коротка, с любовью не играют.Который день сгорел уже дотла,И я глаза покрепче закрываюЗатем, чтоб ты из мыслей не ушла.Не уходи, побудь ещё немного,Я не хочу сказать тебе прости.Твоя спина, как длинная дорогаС изгибами и тайнами пути.Время судорогой сводит,Словно ты сошёл с холма,И зажглись на небосводеВсе далёкие дома.Там живут другие люди,Нам, должно быть, не чета,Разделяет, как в сосуде,Нас незримая черта.Все они в далёком прошлом,Там у них другой расклад,И о чём-то о хорошемЭти люди говорят.— Мы себе не потакаем,В побуждениях иныхМы играем, мы мелькаем.За спиною у живых.
Станиславу Шалухину
Я скажу два русских словаНа башкирском языке.Поплыву я снова, сноваВдоль по Ленина-реке.И, вдыхая дым шашлычный,Выдыхая тёплый дым,Буду я таким столичным,Безупречно городским.Все вокруг проходит скоро,Все грохочет, словно медь.Я приехал в этот городОткровенно умереть.Потому, что на просторахЗолотой моей страны
