и где проводит дни, укрывая от непогоды и чужого взгляда заветную парочку наследников. Профессиональная маскировка этим не ограничивается. Наседка поворачивается вслед за солнцем по часовой стрелке, чтобы всегда оставаться головой к светилу и тем самым отбрасывать наименьшую тень- предательницу, способную выдать ее местонахождение. Выращиванием детей птица занимается не одна. Заботы, хотя, конечно, не в равной степени, она делит с супругом, который прилетает на смену. C заходом солнца он опускается на землю напротив самки, клюв к клюву, нахохливается и медленно ползет вперед, заставляя ее покинуть гнездо, и занимает ее место. Сдав вахту, самка беззвучно улетает. И как только наступает ночь, козодой снимается с места, оставляя детей без пригляда, заводит рокочущую трель и улетает на поиски самки. Когда подруга оказывается в поле его зрения, певец резко устремляется ей навстречу, меняя звучание своей трели на более мягкое, мурлыкающе-негромкое. Одновременно, в такт каждому слогу, пернатый Ромео громко хлопает крыльями, после чего беззвучно планирует и опускается на землю. Затем вновь взмывает ввысь и посылает в темноту призывный крик, на который тут же отзывается самка, и обе птицы начинают резвиться в воздухе, преследуя друг друга. Ближе к утру козодоиха возвращается.
Птенцы у пары появляются в конце июня, после 18 дней насиживания. Сначала на свет вылупляется один малыш, а спустя день-полтора — и второй. Они рождаются зрячими, подобно утятам или куличатам, одетыми в густой пестрый пух, имитирующий расцветку лесной подстилки, что делает их «невидимками». Единственно, что может выдать птенцов, так это светлая скорлупа яиц, которая остается рядом с ними. Однако именно она помогает родителям отыскать детей в ночном сумраке леса. Это особенно важно в первые дни жизни, когда они еще молчаливы. Пока вокруг все спокойно, самка козодоя смотрит на мир широко распахнутыми глазищами. Но как только поблизости возникает фигура человека или зверя, птица замирает, сливаясь с окружающим ландшафтом, сощуривает глаза, но продолжает внимательно наблюдать за непрошеными гостями сквозь узкие щелки чуть приоткрытых век. Если ее все же обнаруживают, она превращается в настоящую бестию. Шипя по-змеиному, взмывает в воздух, выделывая самые немыслимые антраша прямо над головой пришельца. Переключив на себя внимание, птица уводит ошеломленного и заинтригованного «гостя» подальше от гнезда. Такой хитростью ей, как правило, удается спасти от гибели свое потомство.
Однажды и мне привелось стать свидетелем такой сцены. Случилось это июльским вечером прямо на глазах. Самка козодоя дремала на земле, блаженно приминая увлеченных детской возней птенцов. В этот момент ее и застала разбойница. То была одна из трех главных лесных убийц пернатого населения. Сойка! У ее бандитской компании и территории-то поделены на «зоны влияния»: в особо людных местах орудует ворона, вокруг сел и поселков пиратствует сорока, а вот сравнительно далекие от цивилизации лесные закоулки «контролирует» как раз сойка.
…Поздно среагировав на ее появление, самка устремилась ввысь, пытаясь увлечь врага причудливыми виражами. Но сойка оказалась опытной злодейкой. Сообразив, что это всего лишь обманные маневры совершенно безобидной птицы, на которые можно не обращать внимания, она совсем было нацелилась схватить одного из малышей. Но тут прямо в упор, с двух сторон на нее ярко полыхнули ослепительные вспышки: я не стал дожидаться неминуемой кровавой развязки, а сработал «на опережение». Теперь уж сойка всерьез перепугалась и, закричав дурным голосом, улетела. Долго еще разносилась по заболоченному лесу ее скрипучая «ругань». Зато милые моему сердцу маленькие козодои остались целы и невредимы.
Пройдет еще пара недель, и они поднимутся на крыло. Но родители не оставят их и будут докармливать дней десять. К тому времени август перевалит за середину, ночной мошкары будет все меньше и меньше. Это станет для козодоев сигналом к отлету в далекую Индию и Африку. Первыми, не дожидаясь августа, улетают негнездившиеся холостяки. За ними в поход собираются взрослые семейные птицы. Последними пускается в путь молодежь.
Пролетая ночью над большими городами вроде Москвы, некоторые из них облюбовывают для своего дневного отдыха карнизы и выступы жилых домов. Посчастливилось и мне. Представьте себе: просыпаюсь августовским утром, иду на кухню ставить чайник, подхожу к подоконнику и… обмираю. Там, за окном, преспокойно себе сидит, прищурившись, молодой козодой!
Сон как рукой сняло. Можете себе представить, как лихорадочно искал я запропастившийся куда-то «PENTACON SIX»? Как в волнении заряжал камеру, прикручивал фотовспышки, отодвинул занавеску и снимал, снимал его сквозь окно. Еще труднее вообразить, как под самым носом козодоя могла происходить такая сцена. Я взбирался на подоконник, открывал огромную форточку, просовывался через нее с фотографическим «агрегатом», щелкал затвором, делая снимок за снимком.
Жил я тогда на четвертом этаже московской «хрущевской» пятиэтажки, расположенной в трех километрах от Серебряного Бора. Почему отважный путешественник прилетел отдохнуть именно ко мне, а не присел на какой-нибудь другой из миллионов подобных подоконников? Может быть, он догадался, что является моей самой любимой птицей? Или, изнуренный долгой дорогой, потерял бдительность?
Зоосправка
