– А третий раненый?

– Да. Это Лэрри Кейн... Пуля попала в сердце, и он скончался на месте.

– И вы перевязывали этих людей под огнем?

– Нет. Стрельба прекратилась, не успев начаться. Я был в безопасности, – скромно ответил Брандт.

– Что произошло дальше?

– Взвод короткими очередями обстрелял госпиталь. Окна загораживали сетка от насекомых и соломенные жалюзи. Наконец лейтенант Тайсон приказал прекратить огонь и дал команду четверым солдатам короткими перебежками пробраться к больнице. Здесь я должен заметить, что, пока мы подкрадывались к входу, из нескольких окон свесились белые простыни, которые я принял за флаги капитуляции или, нет, скорее, за сигнал того, что госпиталь занимал нейтральное положение. К тому же перед зданием реял флаг Красного Креста.

– И внутри госпиталя вам никто не оказал сопротивления?

– Ни один человек.

Тайсон слушал, как многоопытный Пирс водил за нос судейских, отступая с его взводом, потом снова подводя его к госпиталю и в завершение своих маневров позволил-таки солдатам войти в приемный покой. Прокурор проворно нажимал кнопки воображаемого магнитофона, прокручивая ленту с голосом выдрессированного Брандта вперед, назад и снова вперед. Время от времени Корва протестовал, но Тайсон с легкой обидой подумал, что адвокат многое игнорировал, хотя мог бы возразить. Он предоставил прокурору относительную свободу действий, и Пирс стал немного заноситься, разрешая Брандту делать заявления, требующие длительного объяснения на перекрестном допросе.

Наконец Пирс поднял взвод по лестнице на второй этаж, где развернулась драма.

– Как вас приняли в госпитале?

– Довольно прохладно. Вокруг этого места мы порядком постреляли, и, если мои догадки насчет снайпера верны, я могу с уверенностью сказать, почему они встретили нас без особого энтузиазма.

– Вы заметили открытую враждебность с их стороны?

– Конечно, нельзя сказать, что они ждали нас с распростертыми объятиями, но ведь и наши ребята не отличались радушием, хотя я не очень осуждаю их. Это из-за снайпера вышло недоразумение. Стрелявший в нас человек стал причиной обоюдного недоверия и вражды. Прием оказался самым неприятным, какой только мог ожидать взвод.

Прокурор суетливо посмотрел на свои часы, его жест повторил судья, и Тайсон понял, что близится время перерыва.

– Полковник Пирс, если вы не возражаете, я предлагаю перенести слушание дела на восемнадцать часов.

– Не имею ничего против вечернего заседания. Ваша честь, – отчеканил Пирс.

Спроул испытующе взглянул на Корву:

– У защиты есть возражения?

– Нет, Ваша честь.

– Тогда заседание переносится на восемнадцать ноль-ноль.

~~

Тайсон с Корвой снова подались в общежитие. У двери их ждал офицер военной полиции с расшифровкой стенограммы утренних показаний Брандта.

Войдя в полупустую комнату, Корва первым делом достал из холодильника бутылку предварительно смешанного мартини. Итальянец сел за обеденный стол и приступил к просмотру показаний.

Тайсон, сделав несколько глотков из бутылки, спросил нарочито капризным голосом:

– А где же еда?

– Я не голоден.

– А вдруг я проголодался, тогда что? – проворчал Тайсон.

– Съешьте оливки.

– Так нет никаких оливок.

Не отрываясь от документов, Корва делал глоток за глотком и пожимал плечами.

Чувствуя, что теряет душевное равновесие, Тайсон иронично спросил:

– Ну, как обстоят дела у обвинения?

– Неплохо.

– А у защиты?

– Рано говорить.

Тайсон, ошеломленный равнодушием адвоката, нервно зашагал по комнате.

– Вы даже не возражали против наводящих вопросов Пирса! – изумлялся он.

– А почему я должен возражать? – развел руками Корва. – Они мне кажутся интересными. Послушайте, Бен, Брандт – свидетель Пирса. Обвинитель, руководящий своим свидетелем, – явление быстро проходящее. Дайте им станцевать вместе.