Он надеялся взять ее с собой в путешествие на каноэ по реке к северу от Таккера. Гребля на каноэ расслабляет и настраивает на лирический лад, особенно когда идешь по реке в каноэ-двойке. Здесь требуются скоординированные усилия обоих, которые рождают дух сотрудничества и дружбы и создают атмосферу, где может зародиться начало настоящих тесных отношений. На это, по крайней мере, надеялся Ноа. Он знал, что будет наталкиваться на сопротивление, но намеревался преодолеть все. Если конец недели, на который он делал столь большую ставку, окажется неудачным, значит, думал Ноа, выяснится, что он недостаточно старался.

Энджи тоже с нетерпением ожидала маленьких каникул в Маунт-Корте. Задолго до их начала она поставила в известность Питера и Пейдж, что в эти дни ее в офисе не будет. Ей хотелось провести праздники с Дуги – поздно вставать, медленно и со вкусом завтракать, не спеша бродить по дому, занимаясь уборкой и растапливая камин. Она хотела, чтобы сын получил настоящее удовольствие от того, что находится дома.

Если бы в доме оставались только она и Дуги, все сложилось бы великолепно – так, по крайней мере, ей хотелось думать. Но еще оставался Бен, которого нельзя было сбрасывать со счетов. В субботу и воскресенье они еще могли, сговорившись между собой, делать вид, что в семье царит мир и покой, как в прежние времена. Но, поскольку каникулы должны были продлиться пять дней, надо было как-то с этим мириться и что-то придумать, чтобы задуманное не пошло прахом.

Прежде всего, они отменили поездку в Нью-Йорк на награждение. Бен вообще не хотел туда ехать и уступил в свое время только настояниям Энджи. Теперь, когда многое изменилось, он радовался, что означенную награду сможет получить за него его нью-йорский агент. В этом смысле диктату Энджи в делах Бена пришел конец. Да она и сама не чувствовала уверенности в себе, чтобы на чем-либо настаивать, когда дело касалось Бена. Раньше бы она ему все нервы истрепала, настаивая на поездке, но теперь хранила полное молчание. Она не имела никакого представления, о чем ее муж думает, что он чувствует и хочет. Он едва разговаривал с ней – просто приходил в их общий дом и уходил, когда вздумается, а ей лишь оставалось домысливать, где он пропадает и чем занимается. Время от времени она заезжала домой в течение дня, но крайне редко заставала его дома. Он, разумеется, занимался своим делом в маленькой мастерской на втором этаже, но затем сразу же пропадал неизвестно куда.

У Энджи обыкновенно не хватало мужества спросить Бена, куда он направляется. И вместе с тем она подозревала, что не делает этого только потому, что ей самой не очень-то хочется знать правду. Ей почему-то всегда казалось, что Бен с другой женщиной.

Она решила, что ситуацию так или иначе необходимо прояснить, прежде чем Дуг обоснуется в своей комнате на пять долгих каникулярных дней. Приближаясь к дому, она надеялась, что муж окажется там. Но, подъехав и отметив про себя, что машины Бена нет, она проехала мимо. Затем подкатила к почтамту Таккера, но голубой «хонды» Бена не обнаружила и там, потом проследовала вниз по главной улице, по дороге внимательно осматривая автомобильные стоянки у овощного магазина, магазина скобяных товаров и у книжной лавки. Энджи повернула за угол и обследовала стоянку у Таверны, а затем – у гостиницы Таккера. Она возвращалась назад тоже по Главной улице, мимо Рилси и кафешки, где торговали мороженым, поскольку думала, что могла проглядеть «хонду» мужа в первый раз.

Потом она направилась в библиотеку. Это было небольшое серое здание с белоснежными колоннами из известняка – реликт времен Колониальной эпохи. Жители Таккера обожали его ничуть не меньше, чем здание церкви. Когда Дуги был маленьким, она водила его сюда на лекции по истории для детей: позже, когда он уже начал учиться в школе, она помогала ему писать там различные сообщения и доклады, которые необходимы были по школьной программе. Если считать по количеству книг, которые насчитывало хранилище библиотеки, она была довольно посредственной, но ничто не могло сравниться с ней в уюте и комфорте, таящемся в этих стенах.

Голубая «хонда» стояла рядом, припаркованная под деревом. Энджи остановилась рядом с ней и заглушила мотор. Она осталась сидеть в машине, свесив голову на грудь, и лишь время от времени поднимала ее, чтобы оглядеться; но зрелище было неутешительным. Листья, окрашенные в яркую, праздничную краску – золотую с алым – всего неделю назад, начали терять свою яркость и увядать. Теперь края у них стали закручиваться внутрь, и они казались меньше размером, а потому выглядели уныло и печально. Каждые несколько минут налетавший ветер срывал с ветвей один или два листка, и они медленно падали на землю.

Впрочем, в каком-то смысле они являлись и вестниками хорошего. На машине Бена красовалось их совсем немного, что позволяло предположить, что она стоит здесь недолго. Плохо было то, что его «хонда» вообще оказалась рядом с библиотекой.

Как это часто бывало в последнее время, Энджи вспомнила о времени, когда впервые встретилась с Беном. Прежде всего он привлек ее внимание ощущением надежности, которая исходила от него, а во- вторых, трезвостью мышления, неожиданной в художнике-карикатуристе. В-третьих, с самого начала ее покорила улыбка Бена. Он настолько понравился Энджи, что уговорил ее забросить на время зубрежку и сорваться в кино на последний сеанс. Они проводили ночи напролет с его друзьями, и она – обычно такая серьезная – умирала от смеха над его шутками и проделками его знакомых. А иногда они могли часами мчаться на автомобиле без определенной цели, и радио, надрываясь, орало вовсю, но это нисколько не мешало им общаться.

Он был добрым человеком, и это удивительным образом сочеталось с серьезностью и некоторой суровостью. Они дополняли друг друга – в этом не могло быть никакого сомнения.

А вот времени, когда все это переменилось, она так и не смогла вспомнить. Годы, прошедшие между их знакомством и сегодняшним днем, словно сгрудились в единое целое. В течение двадцати с лишним лет они, казалось, только и занимались тем, что совершали правильные или логически выверенные поступки. И где- то посередине этой бесконечной череды прожитых вместе дней затесались те самые – роковые, – когда единение и взаимопонимание между супругами было утрачено. А дальше жизнь текла просто по инерции, по какой-то выработавшейся программе.

Ее это вполне устраивало. В этом Бен оказался прав. Ладно, она готова признать, что допустила ошибку, но ее ошибка ни в коем случае не могла оправдать его связь с Норой Итон.

Она услышала легкий стук в ветровое стекло, подняла голову и увидела Бена совсем рядом. Он был одет в кожаный пиджак, который Энджи подарила ему несколько лет назад, и спортивную рубашку. Руки были в карманах джинсов. Выглядел он здоровым и привлекательным мужчиной, даже несмотря на то, что в его волосах уже пробивалась седина. Эта седина придавала Бену дополнительное обаяние, но теперь в его лице не было уверенности, точно так же, как и добродушной улыбки на губах. Он, не глядя на нее, осмотрел свою «хонду», потом взглянул на землю у себя под ногами. В этот момент ей бы следовало завести машину и умчаться прочь, изо всех сил нажимая на акселератор, но она не смогла даже пошевелить пальцем и лишь расплакалась. Слезы потекли по щекам Энджи настолько неожиданно и обильно, что она закрылась от всего мира, и от Бена в том числе, обеими руками.

Дверца машины, в которой рыдала Энджи, открылась, и Бен опустился на сиденье рядом с ней. Он неожиданно потянулся к ней и ловко обнял, перегнувшись через руль.

– Перестань, Энджи, – проговорил он. – Все не так уж плохо.

– Это ужасно, – выговорила она сквозь слезы. Его близость, привычное объятие и запах знакомого до боли одеколона снова заставили Энджи почувствовать себя самой несчастной женщиной на свете. – Вся моя жизнь разваливается на части!

– Просто у нас возникли кое-какие проблемы личного порядка.

– Да, но это проблемы моей жизни. У нас – значит, и у меня тоже. Слово «мы» в данном случае – самое главное. До сих пор оно цементировало наше существование.

Бен промолчал, да и сама Энджи удивилась, как у нее выскочила эта фраза. Она не хотела говорить ему ничего подобного. Но, что сказано, то сказано. Оказывается, не такая уж она деловая женщина, если смотрит на совместную жизнь с мужем, как на основу собственного благополучия. Если бы ей сказали об этом раньше, то она, конечно же, стала бы возражать.

Через минуту она, правда, несколько пришла в себя, отодвинулась от Бена и, вытащив из кармана платочек, высморкалась.

– Извини. Мне не хотелось демонстрировать тебе собственную слабость. Просто так уж сложилось –