– Они согласились снять обвинение, – продолжал прокурор. – Но они хотят, чтобы с вашей клиенткой было подписано соглашение о неразглашении деталей дела и ее взаимоотношений с Робом. А еще они ставят условие, чтобы она предстала перед калифорнийским судом для официального закрытия дела.
– Зачем им это понадобилось? – спросила Касси.
– Чтобы все соответствовало букве закона. Если дело закроют неофициально, без каких-либо публичных объяснений, это может вызвать вопросы. Если же состоится слушание, на котором мы объясним, что у нас недостаточно улик, семья может потом созвать пресс-конференцию, на которой объявят, что месть не вернет им сына и что пора поставить точку в этом деле. Они просто хотят сохранить лицо. Дайте им эту возможность.
– Если вы хотите, чтобы мы подписали соглашение о неразглашении, мы можем потребовать того же и от вас, – твердо сказала Касси. – Я не допущу, чтобы моя клиентка возвращалась в Калифорнию, где общественное мнение настроено против нее. Я думаю, что в таком случае нам лучше предстать перед судом и обнародовать все детали. Прокурор ответил ей со вздохом:
– Я не могу контролировать общественное мнение.
– А я думаю, что можете. Хезер предстанет перед судом в Нью-Хэмпшире. Все обвинения будут сняты. Она подпишет соглашение о неразглашении, если Диченца сделает то же самое в отношении ее. Так будет справедливо.
Он немного помолчал, а когда заговорил снова, в его голосе послышалось чуть ли не восхищение:
– Вы крепкий орешек.
– Что есть, то есть, – ответила, усмехнувшись, Касси.
Глава одиннадцатая
Субботний день выдался на славу. На восходе солнце было бледно-желтым, но, поднимаясь выше, разгоралось все ярче и ярче.
В пятницу вечером Мика сходил в кафе «У Чарли», куда все собрались на импровизированную вечеринку. Камилле пришлось практически вытолкать его из дома, сам бы он не пошел. Он пробыл там совсем немного. Поблагодарил всех за помощь и отправился обратно домой. Ночью он долго лежал в кровати без сна и думал о Хезер. Ему так не хватало ее! Он не сказал девочкам, что Касси удалось договориться с прокурором. Он не хотел их заранее обнадеживать, да и самому ему было мучительно трудно думать, как у них все сложится, когда она наконец вернется, и скоро ли это будет.
Когда девочки проснулись, Мика накормил их завтраком, одел потеплее, посадил на трактор, и они отправились на участок, где росли кленовые деревья. Остановив трактор, он помог девочкам выбраться из него и повел по снежной целине к большому камню. Мальчишкой он всегда приходил к этому камню, когда ему хотелось побыть одному. Он помог девочкам взобраться на камень. А потом залез сам и молча уселся между ними. Деревья здесь были высокими – сосны, голубые ели. Много веток сломалось под тяжестью обледеневшего снега и лежало теперь на земле.
– Это Бог почистил деревья от лишних веток? – спросила Мисси.
Он кивнул ей в ответ. Стар прошептала:
– Тсс, слушайте!
Воздух в лесу был наполнен едва различимыми звуками капели.
– Снег поет, – восхищенно сказала Стар.
Так всегда говорила Хезер. Она умела облечь в слова то, что Мика чувствовал, но о чем не мог складно рассказать. Ее слова будут жить в их душах независимо от того, что она сделала много лет назад.
Они сидели так довольно долго. Чувствовалось, что девочкам здесь так же хорошо, как и Мике. Наконец он посадил их на трактор и повез обратно. Когда они подъехали к заводу, вся подъездная дорожка уже была уставлена машинами.
Поппи приехала к Мике после того, как появились первые гости. Они с Гриффином вытащили из багажника огромную кастрюлю острой фасоли, которую купили у Чарли. Найти свободное местечко на кухне оказалось сложно – столько там было людей и всякой разной еды.
Поппи испытывала гордость. Это был ее родной город, и все вокруг были такими хорошими! Они собирались так каждый год, чтобы отпраздновать сбор урожая. Обычно выбирали солнечный день, в субботу или воскресенье, когда детям не надо идти в школу. Потому что день, когда готовят сахар на снегу, так же как и Рождество, лучше всего проводить вместе с детьми.
За те десять минут, пока он перекусывал, Мика улыбался больше, чем за предыдущие двадцать четыре дня. Потом он направился на завод, а за ним потянулись десятки людей. Гриффин был уже там. Он заносил в помещение дрова. Поппи выехала по пандусу из кухни и присоединилась к процессии.
Вдруг Поппи увидела, что Мика стоит как вкопанный и смотрит на дорогу.
С бьющимся сердцем Поппи посмотрела туда же, куда и он. По дороге ехала красная машина последней модели, явно не из Лейк-Генри. Машина медленно приблизилась и остановилась, не доезжая до дома. Сердце Поппи забилось сильнее еще до того, как водитель открыл дверцу.
Тут они встретились взглядами с Норманом Андерсоном. Она сразу поняла, что он, конечно, никогда не приехал бы без предупреждения, если бы на этом не настояла его своевольная четырнадцатилетняя дочь.
И конечно, Tea уже вылезала из машины. Ее лицо было возбужденным и в то же время испуганным. Заметив Поппи, она сразу почувствовала облегчение.
Чего нельзя было сказать о самой Поппи. Она, конечно, была очень рада, что ей удалось сразу установить хорошие отношения с дочерью Хезер. Но сейчас ей не следовало бы приезжать. Поппи не хотела даже думать о том, что произойдет, если Хезер вдруг выпустят и они с дочерью встретятся.
Поппи быстро поехала к машине, а Норман уже шел ей навстречу.
– Извините нас, – сказал он тихо. – Но если бы я отказался ехать с ней, она сама все равно бы приехала. Ей хотелось познакомиться с Микой. Посмотреть ваш город. Я подумал, мы сможем сделать это,
