Сокол появился на свет в хогане навахо, не получив свидетельства о рождении, так что он не сможет доказать, кто его родители. А людей, желающих ему помочь в этом, нет – родственники навахо, презирающие все, что связано с белыми, не скажут ни слова об отце Сокола; белые, кто знают правду, будут ее отрицать… Том Ролинз и его жена будут продолжать держать происхождение Сокола в секрете из- за своей дочери… Несколько ковбоев, работавших на ранчо еще в те годы, когда Фолкнер путался с матерью Сокола, будут молчать из страха потерять работу: если их вышвырнут с ранчо, никто их уже к себе не возьмет – слишком велико влияние Фолкнера, да и работникам-то уже немало лет.

Однако Сокол прилетел вместе с Кэтрин совсем не из желания быть рядом с отцом, а только из желания быть с ней. Он знал, что может понадобиться Кэтрин, и, следовательно, он должен находиться подле нее, если ей будет трудно.

Сокол первым услышал, как почти бесшумно распахнулись двери лифта. Из них вышел высокий мужчина с редеющими седыми волосами в зеленом халате. Увидев Кэтрин, он решительно направился к ней. Держался он с обычной профессиональной уверенностью опытного врача, под которой Сокол ощутил беспомощность человека, столкнувшегося с проблемой, разрешить которую не в силах ни его мастерство, ни знания.

Когда врач приблизился, пронзительный взгляд Сокола сделался вежливо-безучастным. Юноша отступил, как обычно, незаметно принимая на себя роль человека, который всего лишь прислуживает стоящей рядом с ним женщине.

– Миссис Фолкнер? – вежливо спросил доктор, придав голосу выражение почтительности с некоторым оттенком озабоченности. – Я доктор Сандерсон. Рад, что вы наконец-то прибыли.

– Как он? – Кэтрин стояла с высоко поднятой головой.

– Могу заверить вас, миссис Фолкнер, мы делаем все, что в наших силах, – доктор мягко уклонился от прямого ответа. – Наше кардиологическое отделение – лучшее в штате.

– Я хочу видеть его, – потребовала она тоном, не терпящим возражений.

Врач бросил взгляд на Сокола, словно ожидая, что тот вмешается, но Сокол бесстрастно молчал.

– Мистер Фолкнер находится без сознания, но вы, разумеется, можете несколько минут посидеть возле него. Если вы пройдете за мной, я отведу вас к нему.

Доктор отступил в сторону, чтобы пропустить Кэтрин. Женщина выразительно посмотрела на Сокола. «Жди меня здесь», – сказал ее взгляд. Этот приказ явно отводил ему роль слуги, которую он и без того уже сам принял. Сокол кивнул, безмолвно соглашаясь.

Но Кэтрин, уже не обращая на него внимания, шла к лифту. Доктор поспешил за ней. И тут Сокол краем глаза уловил в приемном покое какое-то движение. Он повернул голову и увидел темноволосую девушку, которую впервые заметил, когда они с Кэтрин входили в холл. Только что она стояла в телефонной будке, но теперь спешила наперерез доктору. На бледном лице девушки ясно читались тревога и волнение, но голос ее прозвучал неожиданно спокойно и уверенно:

– Доктор! – негромко позвала она.

Врач в нерешительности остановился. Кэтрин всем своим видом показала, что торопится и недовольна задержкой, и это только усилило замешательство доктора. Он вопросительно посмотрел на Кэтрин, словно пытаясь прочитать на ее лице что-то еще, кроме простого нетерпения и недовольства промедлением. Что так смутило его? Сокол с любопытством наблюдал за разыгрывающейся сценой.

– Сестра, – доктор кивком подозвал проходившую мимо пожилую женщину в униформе. – Проводите миссис Фолкнер в отделение интенсивной терапии.

Смена эскорта только увеличила недовольство Кэтрин, но Сокола удивила не ее реакция, а то, как повела себя незнакомка. Услышав слова доктора, она замерла на месте. Быстро взглянув на Кэтрин, девушка хотела что-то сказать, но миссис Фолкнер было не до того, чтобы выслушивать каких-то неизвестных девиц. Она отвернулась и зацокала каблучками вслед за медсестрой. Но темноволосой девушке тоже было не до того, чтобы обижаться на пренебрежительное поведение Кэтрин.

– Доктор, как он? – спросила она врача. – Как себя чувствует мистер Фолкнер?

Глаза Сокола сузились. Он пристально разглядывал незнакомку. Какое ей дело до отца?

– Мы делаем все, что можем, – терпеливо повторил врач дежурную фразу.

В карих глазах девушки промелькнуло раздражение.

– Я – медицинская сестра. И я хочу знать, каково его состояние, – твердо выговорила она.

– Его шансы очень невелики, мисс Маршалл, – отрывисто бросил доктор. – У него уже дважды останавливалось сердце. Если остановится в третий раз, то будет просто чудом, если он останется в живых.

Несмотря на заверения, что она в состоянии вынести правду, темноволосая девушка сильно побледнела. Глаза ее расширились от потрясения и недоверия. Она открыла было рот, но не смогла произнести ни слова.

Сокол шагнул вперед.

– Кто эта женщина?

Вопрос был обращен к доктору, но Сокол не сводил глаз с девушки, которая проявляла такое беспокойство о Фолкнере.

Ее волосы напомнили ему измятый коричневый бархат – те же переливы света и тени, что и в живописно беспорядочных складках мягкой тяжелой ткани, придающие ей особое очарование. Каштановые завитки обрамляли лицо, каждая из черт которого, взятая отдельно, не производила особого впечатления, но общая картина… Огромные карие глаза, классические скулы, большой рот – все вместе было неотразимо. Простое платье цвета бледного золота не скрывало стройной фигуры. Тугие, выступающие груди при каждом вдохе вздымали лиф ее платья. Будь это при других обстоятельствах, Сокол испытал бы при виде такой женщины сильное чувственное желание, но сейчас его интересовала вовсе не ее красота.

– Мисс Маршалл была с мистером Фолкнером, когда у него случился сердечный приступ, – каким-то нерешительным тоном объяснил доктор Сандерсон.