характерного для ростков алеф-измерения. По показаниям детектора мы вычислили диаметр ростка, и он совпал с размерами исчезнувшей шкатулки.

— Поэтому вы привлекли Мартина к проекту «ОК-НО»?

— Собираемся привлечь, скажем так. Я прекрасно помню, что вы просили пригласить Мартина на нашу беседу. Но Мартин в проект «ОК-НО» не посвящен, и в его присутствии мы бы не стали говорить о галеафах.

— Как отличить человека от галеафа? — спросил Шеф и уточнил: — Не вскрывая черепа.

— Сканированием мозга, — ответил Нибелинмус. — К сожалению, точное сканирование нельзя провести незаметно.

— Досадно, — ухмыльнулся Шеф. — Нескромный вопрос: а друг друга вы просканировали?

Зейдлиц отреагировал на этот нескромный вопрос совершенно спокойно:

— Конечно просканировали. И каждого, кто посвящен в проект. Вам обоим так же предстоит пройти сканирование. Мы планировали провести его позже, но раз вы сами об этом заговорили, то давайте прямо сейчас и проведем. Не бойтесь, вам не будет больно, — добавил он, очевидно, считая это добавление чрезвычайно остроумным.

— После вас, Шеф, — сказал я.

Он фыркнул.

— Какая, к галеафам, разница!

Вместе с Зейдлицем и Нибелинмусом он удалился в соседнюю каюту. Они отсутствовали ровно восемнадцать минут — я специально засек по часам. Меня в это время сторожили два ДАГАРца, вооруженные бластерами помощнее «Ижевска». У них были каменные лица, и они не умели говорить ни о чем, кроме покера.

Шеф вошел, потирая ухо.

— …а для чего, спрашивается, я сказал вам размер шляпы, — продолжал говорить он на ходу, — вы чем слушали?

— Мы не ожидали, что ваша голова настолько большая, — с поддельным раскаянием произнес Зейдлиц. — Теперь ты, — сказал он мне.

— А что с Шефом?

— Все нормально. Он оказался простым парафреником.

— Да?! — изумился я. — Слушайте, не надо сканирования. Я сам во всем признаюсь. Чистосердечное признание смягчает галеафу вину?

— Смягчает. Колесование заменяется экспресс-повешением. Давай, иди, не выпендривайся.

— Иди-иди, — поторопил Шеф.

В следующие восемнадцать минут ничего особенного со мной не произошло. На голову мне надели какую-то пластиковую кастрюлю, уши в нее поместились так же удобно, как и затылок. Зейдлиц, Нибелинмус и еще один тип (как я узнал после — тот самый патологоанатом) смотрели на экран компьютера, находившийся вне моего поля зрения. Во время всего процесса они хранили полное молчание. Потом патологоанатом подошел ко мне и снял кастрюлю.

— Поздравляю, ты чист, — сказал Зейдлиц.

— А ты — нет, — ответил я и пошмыгивая поводил носом.

Заработал тычок в спину.

— Ну-с, — сказал Зедлиц, когда мы вновь собрались за железным столом в каюте для допросов. — Мы готовы вас выслушать.

— Мне нужен список всех, кого вы просканировали, — заявил Шеф.

— Исключено, — отрезал Зейдлиц.

— По какому принципу вы выбираете людей для сканирования?

— Сканирование проходят только те, кого мы посвятили или собираемся посвятить в проект. У этих людей не будет желания болтать. После вашей идиотской публикации в Секторе Фаониссимо' нам пришлось действовать более осторожно.

— Перепечатка, — отмахнулся Шеф, — надо было чем-то заполнить колонку «Из жизни сапиенсов».

— Откуда перепечатали?

— Я что ли печатал! — нахально возразил мой босс. Зейдлиц хмуро потребовал:

— Установите первоисточник и сообщите мне. Слухи, думаю, появились после того, как один невролог из числа посвященных вздумал с помощью этого прибора проверять разных сумасшедших, выдающих себя за сапиенсов.

— Я вас понимаю, — сказал Шеф. — Дать мне список просканированных — это все равно, что дать мне список посвященных в проект «ОК-НО». А Сведенова вы просканировали без посвящения?

Физиономия у Зейдлица налилась кровью.

— Откуда, черт побери, вы…

— Не волнуйтесь, он ничего не помнит. Но из-за вас он упустил двух важных клиентов на Хармасе. Он вправе стребовать с вас компенсацию.

— Перебьется!

— Ладно, к Сведенову мы еще вернемся. Надеюсь, у вас хватило ума не проверять таким же образом остальных пассажиров «Монблана». Покойный галеаф, господин Гриффитс, перед смертью говорил о какой-то передаче. Если это не был предсмертный бред, то что он имел в виду? Какую передачу?

— Очевидно, какую! — разозлился Зейдлиц. — Передачу объектов из нашего пространства в четырехмерный росток.

— Странно, что они выбрали эту шкатулку. Ее хозяин, господин Сведенов, утверждает, что она не представляет никакой художественной ценности. Зачем она Энтомологу?

— Ясно, что не для коллекции! Вам же объяснили, росток алеф-измерения столь большого диаметра не может возникнуть где попало. Для его возникновения необходима подходящая пространственная неоднородность. Так получилось, что неоднородность пришлась на сейф в «Монблане». В сейфе лежала шкатулка, поэтому к Энтомологу отправилась она, а не шляпа профессора Рассвела. Не имею ни малейшего понятия, на что рассчитывал Энтомолог. Думаю, ему было все равно, какой объект заполучить. Лично мне по большому счету наплевать, какие предметы станут исчезать из нашего пространства. Главное, чтобы не появилось чего-то нового. Или кого-то нового. Одних галеафов хватает выше крыши!

— Ждете в гости самого Энтомолога?

— Упаси Господь, — тихо прошептал Нибелинмус.

— С полковником все понятно, — Шеф повернулся к физику. — Правильно ли я понимаю, что появление алеф-измерения подтверждено показаниями приборов, которые в настоящее время настолько точны, что способны определить и диаметр ростка и его местоположение?

— Да, вы правы. Но пока мы совершенствовали наши приборы, Энтомолог пристрелялся. Он, если мне будет позволено так выразиться, нащупал слабину в нашем пространстве. Теперь ясно, что в Секторе Фаона есть специфическая область, в которой возможно возникновение сверхкрупных ростков алеф- измерения.

— И поэтому, — подхватил Шеф, — вы отдали распоряжение перевезти часть детекторов из других Секторов в Сектор Фаона.

— Откуда это вам известно? — удивился Нибелинмус.

— Ему помогла случайность, — ответил за Шефа Зейдлиц.

— Случайности возникают не случайно, — возразил Шеф, но тут же поправился: — Я хотел сказать, они не попадают в случайные руки.

— Если бы это было так, — в свою очередь возразил Зейдлиц, — у нас было бы меньше работы. И кончайте с демагогией! Вы своего добились, мы рассказали вам о проекте. Не заставляйте меня об этом жалеть. Какой сюрприз вы нам приготовили, говорите!

Шеф, опустив голову, скручивал из проволоки какой-то очень сложный многогранник.

— Что это там у него? — спросил Зейдлиц Нибелинмуса, сидевшего немного сбоку и поэтому видевшего манипуляции с проволокой.

— Мастерит трехмерную проекцию четырехмерного куба… неправильно… — он уже обращался к Шефу.