— Могу помочь.

— Вы?! — от удивления она сделала шаг назад, прикрывая собой драгоценные всходы. — А вы умеете?

Теоретически я это умел. На локусе «Сад и огород на Ундине» прополка описана подробно и с картинками.

— Конечно, — уверенно заявил я. — Объясните мне только, где ундиква, а где сорняк. Вот это что? Сорняк?

— Это нож для прополки…

— Да нет же, рядом, — я нагнулся и показал на растение с синими волосатыми набалдашниками и дырявой, как сито, ботвой.

— Ундиква.

— В самом деле? А у нас на Фаоне эту траву выпалывают.

— У вас на Фаоне растут только камни, — парировала Луиза. — Пришли бы вы в гости месяцем позже, я бы вас этой травой накормила.

— То есть я остаюсь без обеда.

— Придется заработать, — сказала она с улыбкой. — А шлем — это обязательно?

— Аллергия.

— Понятно. Подождите, принесу второй нож и кое-что от аллергии.

Я присел на корточки между грядками, раздвинул ботву. Розовые плоды выпячивались из земли неприличными пятками. Я почесал одну из пяток, она зашевелилась, но не так резко, как если бы от щекотки.

— Поэтому будьте осторожнее, — услышал я за спиной. Луиза протягивала мне прополочный нож и пузырек с таблетками. — Следите за мной и повторяйте.

— А откуда мне начинать? — спросил я, съев две таблетки.

— С конца грядки. Будем двигаться навстречу.

Запомнив основные движения и выдержав экзамен, я ушел в конец грядки. Разговаривать пришлось на повышенных тонах, иначе ничего не было слышно.

— Когда вы переехали?! — кричал я.

— … года назад! — донеслось до меня.

«Полгода», — догадался я и взвинтил темп.

Наверное, унидиква чувствовала примерно то же, что чувствую я, когда парикмахер начинает обстригать вокруг уха. Нервозность, смешанную с настойчивым желанием эту нервозность не показывать. Во всяком случае, она не визжала и не пыталась увернуться.

— Почему вы решили уехать из города?

Джинсовая кепи приподнялась над ботвой.

— Жорж планировал переселить нас загород после того, как утвердят проект строительства энергопередающей станции. Заработок позволил бы ему взять кредит и купить готовый дом, специально сконструированный для жизни в Ундинской глуши. Получив страховку, мы исполнили его мечту и переселились сюда. Жорж говорил, что ребенку нужна природа, нужен простор, воздух.

— В городах воздух фильтруют, — напомнил я.

— Они бы и людей фильтровали, будь их воля! — ответила она громче, чем это было необходимо, чтобы я услышал ее за воем ветра и шелестом ботвы.

— Чья — их?

— Да ничья, это я так…

Я поднял голову. Она сидела на коленях и, сняв перчатку, утирала салфеткой пот. В своем УНИКУМЕ я не потел нисколько, но работать в нем было неудобно.

— Вас не пускали на ферму?

— Так вы уже слышали? Да, комиссия по заселению долго не давала разрешения поселиться вне купола.

— Наверное, это из-за ребенка…

Луиза замерла.

— А вы откуда знаете?

— Я не знал. Я только предположил. Какие еще могут быть причины?

— Теоретически, самые разные… Медицинские противопоказания, например. Нас обоих обследовали в течение месяца. Потом, психологические тесты. Это, естественно, касалось меня одной. Смогу ли я жить, как они говорят, в разреженном социуме. Вообще-то, они предпочитают селить полными семьями. Мужчины на ферме тоже нужны, а у меня еще и ребенок.

— Вам, наверное, тяжело?

— Да нет, нормально. Раньше я уже выезжала работать на фермы, пока Жорж был в командировках. Мне так было легче его ждать. Получила практику и это в конце концов убедило комиссию разрешить мне поселиться на ферме. К тому же, я была в состоянии оплатить строительство дома. Сюда ведь в основном едет молодежь. Община предоставляет им участок и дом. А я готова была взять большую часть расходов на себя.

— А ребенок?

— Что, ребенок? — переспросила она, не понимая.

— Вы сказали, что поначалу вам отказывали из-за ребенка.

— Как выяснилось позже, это была формальная отговорка. Наличие малыша — это самый удобный повод, чтобы отказать. Иначе, как отказать человеку, у которого есть практика выращивания ундинских культур, полностью отсутствуют медицинские противопоказания и который готов с самого начала сам себя содержать?

— Не знаю, — растерялся я. — Я у вас впервые.

Оторвав голову от грядки, я не увидел Луизы.

— Я там уже полола, — раздалось справа от меня. — А наостовляли-то сколько!

Она инспектировала мою грядку.

— Поверьте, я старался.

— Я не о вашем старании говорю, а об ундикве.

— А я читал, что растения ценят старание, даже если результат стараний не слишком качественный.

— Где это вы читали такое?

— В руководстве по выращиванию комнатных растений. Но я полагаю, нрав у растений везде один и тот же.

— Если бы вы это сказали раньше, я бы вас к ундикве не подпустила. Ладно, пойдемте в дом. Будем считать, что вы меня к этому вынудили. Вы же этого добивались?

Луиза проникла в глубину моего подсознания, с самого начала невзлюбившего ундикву и голосовавшего за то, чтобы поскорее оказаться в помещении. Над-сознание никаких таких коварных планов не замышляло.

— Нет, — сказал я без колебаний и направился в сторону коттеджа, сигнализировавшего нам солнечными бликами в стеклянной веранде.

Луизин коттедж состоял из четырех составленных крестом прямоугольных одноэтажных секций, похожих на укороченные вагоны. Пустые углы между секциями были застеклены и превращены в веранды. Через дверь в одной из веранд мы прошли в дом.

— А на суп из сорняков я могу рассчитывать? — спросил я.

— Это хорошая идея, — ответила Луиза, переобуваясь в легкие спортивные тапочки. — В профессии селекционера самое трудное — это решиться отведать то, что выращиваешь. Чтобы снять пробу, часто приходиться нанимать добровольцев, готовых пойти на риск — разумеется, не бесплатно. Вас мне послала сама судьба. Почистите обувь и проходите.

Я посмотрел на свои ботинки, составлявшие со скафандром одно целое.

— А как?

Луиза хлопнула в ладоши. Секунду спустя на веранду выкатил робот.