Виттенгер взял за край тончайшую, практически невидимую ткань. Она становилась видимой лишь там, где была испачкана кровью. Инспектор напряг зрение и увидел рваный, оплавленный край.

— Где она лежала? — спросил он.

— Около головы.

— И ваш вывод?

— Ну это известная вещь, инспектор. Паутинка создает объемное изображение, поэтому зрители видели вместо затылка лицо. То есть они видели то, что показывала паутинка. Перед смертью жертва смотрела назад, в смысле вперед — если исходить из положения туловища. Лицо на паутинке смотрело на зрителей.

— Чье лицо? — настороженно спросил инспектор.

Ассистент пожал плечами.

— Надо спросить у зрителей. Вот у него, например, — он кивнул на Ларсона.

Ларсон протянул Виттенгеру программку.

— Вот его, — ткнул он в снимок.

Инспектор бросил взгляд на укрытое черным полиэтиленом тело.

— Переверните тело, — скомандовал он криминалисту.

Криминалист поправил резиновые перчатки и призвал на помощь своего ассистента. Сообща они стали осторожно переворачивать тело Магга.

— Осторожнее, осторожнее, — приговаривал криминалист, поддерживая остатки головы сквозь кусок полиэтилена, — а то все высыплется.

— Готово, инспектор, можно смотреть, — сказал ассистент отвернувшемуся Виттенгеру.

Но Виттенгер уже успел взглянуть на лицо Мак-Магга, пока криминалисты переворачивали тело, и больше смотреть не хотел. Залитое кровью лицо обладало усами и бородкой с завитком, для установления более точного сходства со снимком требовалось смыть кровь. Ларсон, воспользовавшись замешательством Виттенгера, подобрал возле тела обрывок паутинки, аккуратно завернул обрывок в салфетку и спрятал в карман.

На сцену выбрался сержант. В руках он тащил здоровенный ящик. Доковыляв до инспектора, он поставил ящик у его ног.

— Это еще что? — спросил Виттенгер.

— Часы, господин полковник. Наручные.

Ларсон полез с советами:

— Инспектор, завтра же во все газеты и на телевидение дайте объявление такого содержания: всем, кто желает получить назад свои часы…

— Без вас, Ларсон, обойдусь как-нибудь без вас, — устало пробормотал Виттенгер.

На ТК-Хармас мы прибыли точно по расписанию. Створки разгрузочного блока раскрылись в одиннадцать часов дня двадцать шестого апреля по синхронизированному времени. Не успели створки разъехаться на положенные полтора метра, как Нибелинмус и Мартин устремились в разгрузочный тоннель. Остальные пассажиры поотстали. Растолкав их, я поспешил за физиками.

На выходе из тоннеля физиков поджидали мрачные господа в пилотских комбинезонах без нашивок. С одним из них Нибелминус поздоровался, как со старым знакомым, потом представил своего спутника. Мартин брезгливо пожал мрачным господам руки. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Я заметил, что к физикам подошли не все те господа, которых я бы причислил к одной организации. Не подошедшие господа вертели головами и осматривали проходящих мимо пассажиров. Охранники что ли, подумал я.

Интуитивно, я бы мог отнести их к Галактической Полиции. Такое предположение вполне согласовалось с тем, что агент Галактической Полиции Бобер следил за мной, а не за физиками. К чему следить за теми, с кем ждешь встречи, — причем, не просто встречи, а встречи по обоюдной договоренности.

В таком случае, для кого Дин Мартин украл кристаллозапись? Джулия Чэпмэн слышала от Нибелинмуса о ДАГАРе — Дальней Галактической Разведке. ДАГАР является самостоятельным подразделением ГП. Нет оснований подозревать, что в отношении лаборатории Нибелинмуса ДАГАР и ГП действуют раздельно. Зачастую ГП является прикрытием для ДАГАРа. Скажем, мы вычислили, что агент Бобер работает на ГП, но с таким же успехом он мог работать и на ДАГАР, пользуясь прикрытием ГП.

Если Нибелинмус сотрудничает с ГП, то это означает, что он сотрудничает и с ДАГАРом. С кем же тогда сотрудничает Мартин? Или же его внедрили в обход заведующего лаборатории?

Я проводил физиков и господ без нашивок до входа в туннель с надписью «Только для персонала». После того, как они вошли в тоннель, бронированная дверь захлопнулась и лязгнула замками. Я повертел в руках универсальный сканер-ключ.

Вскрывать или не вскрывать?

Не вскрывать, и более того — убираться восвояси, — было ясно написано на лице рослого детины, вставшего у бронированной двери, как истукан. Судя по роже — ну вылитый гэпэшник.

Я вернулся в зал ожидания.

Пора было сделать что-то, что окупило бы дорогу. Я сел в кресло и задумался с чего бы начать.

Прозрачный купол Терминала не поддерживала никакая арматура, поэтому казалось, что там, наверху, вообще нет никакого купола. Звезды кололи глаза. Зал ожидания парил где-то между небом и небом.

Похоже, именно об этом решил поговорить со мной мужчина лет сорока, со вздохом средней тяжести усевшийся в соседнее кресло. Он был одет в комбинезон технического персонала ТК-Хармас. На новом комбинезоне еще не разгладились складки от фабричной укладки.

— Вот всё думаю, а есть ли там купол, — указав пальцем вверх, философски произнес он.

Я вскинул голову. Опустив, спросил:

— Вы, наверное, здесь недавно работаете?

Он усмехнулся.

— Да, недавно…

— Тогда понятно. Не бойтесь, там ЕСТЬ купол.

— Вы издалека прибыли? — спросил он невозмутимо.

Для технического персонала не составляет никакого труда узнать, откуда прибыл тот или иной пассажир, поэтому я ответил честно:

— С Земли.

— Издалека… мн-да… — он покивал и задрал голову к куполу.

Лицо его было невыразительно. Я представляю, как неудачно звучит: «в глаза бросались только его чрезвычайно близко посаженные глаза», но факт остается фактом: когда он опустил голову и посмотрел на меня, мне показалось, что он собрал глаза в кучку и сунул их мне под нос. Мне захотелось его спросить, не натыкается ли он на стены. Если бы спросил, он бы вряд ли начал философствовать:

— На Земле строят дома с толстыми стенами и крепкой крышей, даже если в этом нет необходимости. Людям кажется, что толстая деревянная стена дает больше защиты, чем тонкий бронированный лист. А бронированный стальной лист — прочнее бронированного стекла полуметровой толщины. Такова психология, м-да…

На этой глубокой мысли ему б и заткнуться, но он продолжил:

— Заметьте, я говорю о Земле, об уютной старушке Земле… Но отчего тогда космические Терминалы строят прозрачными, невесомыми. Терминалы поражают своею провокационной непрочностью, незащищенностью… Мода, что ли… или действительно провокация. Как вы считаете?

Как-как… один, два, три, четыре… Еще, я считал, что аккуратнейший прямой пробор на его бесцветной голове нуждается в лечении миксером с шампунем для жирных волос.