хочешь. И покончим с этим, хорошо? Давай купим какую-нибудь одежду и уедем из этого города.

С этими словами он встал и вышел из кафе. Най поспешила за ним, на ходу допивая лимонад.

— Выбери магазин, — сказал он. — Войди, купи себе все, что нужно, а я встречусь с тобой через час, и мы поедем дальше.

— Вон тот, — сказала Най, указывая на бутик с вывеской «Прада». — Нет, там очень дорого.

— Ты изучила мою родословную, так что знаешь, что я в состоянии позволить себе это.

— Но я потом расплачусь, хорошо?

— Договорились, — сказал он, повернулся и пошел прочь.

Она не знала, чем так рассердила его, но, видимо, рассердила. Но сейчас она не могла зацикливаться на этом, ей надо многое сделать, а времени совсем мало. Она вошла в магазин и сказала продавцу, что у нее один час и ей нужен полный гардероб, который оплачивает ее бой-френд.

Через полтора часа они уже были в машине Джейса и направлялись в Толбен-Холл. Они были одеты в соответствии с теми традициями, которые сложились в маленьких городах этой страны: Джейс — в пиджаке и галстуке, и еще легкие шерстяные брюки, она — в платье, которое выглядело просто, но стоило пару тысяч. Она погладила себя по рукавам.

— Я обязательно верну тебе деньги, — проговорила она, глядя на две сумки, которые Джейс нес, забирая ее. Пустые прежде, теперь они разбухли от купленной одежды, плюс многочисленные туалетные принадлежности, которые они приобрели в магазине «Бутс».

— Прекрасно, — отозвался Джейс. — Но я хочу правду. Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Как все журналисты, — ответила она, пожимая плечами. — Пишу.

Он посмотрел на нее с недоверчивой миной на лице.

— Нет. То, что я написала о тебе, это скорее исключение в моей практике. Это было…

— Что?

— Не знаю, затмение мозгов… Смена часовых поясов, может быть, сыграла свою роль. И… ужас. В моей жизни столько всего произошло за два года, что иногда я не вижу перспективы.

— Расскажи мне об этом, — сказал Джейс, и в его голосе было столько подлинного интереса, что она не могла отказать.

Она рассказала ему о своих родителях, которые умерли в один год — сначала отец, потом мать, — Най имела в жизни тыл, и этот тыл рухнул в одночасье. И внезапно она возненавидела все и захотела оставить Маргейт и все, что с ним связано. Она хотела исчезнуть.

— Поэтому поехала в Лондон, — сказал Джейс.

Она улыбнулась:

— Именно. Куда едут англичане, когда хотят обрести себя или потерять окончательно? Я получила работу в программе новостей на ТВ. Но большую часть времени готовила кофе для боссов. Я толком не знала, что хочу делать, и они не знали, что делать со мной. Но однажды диктор программы новостей не вышла на работу. Позже мы узнали, что она упала в пролет лестницы в своем доме и здорово разбилась. Она жила одна. Поэтому не было никого, кто бы тут же сообщил об этом. И надо было срочно найти замену.

Дальше Най рассказала Джейсу, как, пытаясь выйти из положения, они оглядывали всех людей в студии и она оказалась той единственной, кто, по их словам, не отпугнет зрителей. Поэтому они отправили ее к парикмахеру и гримеру, и единственная инструкция, которую она получила, — читать то, что она увидит на телетайпе.

Никто не понимал тогда, что происходит, но это было самое настоящее прослушивание. Най превосходно справилась с текстом и оказалась фотогенична. На следующий день она по праву заняла это место.

Через месяц она услышала, что группу репортеров отправляют в Египет на туристическом автобусе и надо было сделать фоторепортаж, и тогда она попросила, чтобы послали ее.

— Иностранный корреспондент, — сказал Джейс.

— Да, — кивнула она. — В течение восьми лет я не задерживалась на одном месте дольше, чем на четыре дня. Моя жизнь проходила в самолетах и в отелях. — Она посмотрела в окно и замолчана.

— Но теперь ты вернулась домой. Это ведь хорошо?

— Не знаю… Я знаю, что устала. Знаю, что видела слишком много крови и слишком много ужасов. — Она глубоко вздохнула. — Одиннадцать месяцев назад я была в Ираке, и мой оператор Стив погиб во время взрыва. Он стоял в трех шагах от меня и снимал, как я разговаривала с местными женщинами и детьми. Со мной был переводчик, я расспрашивала женщин об ужасах их жизни. Я готова была заплакать, когда слушана их рассказы. В следующую секунду я услышала странный звук, и дальше была кровь, повсюду фрагменты металла и… Минометный огонь или реактивный снаряд, не знаю, что это было, но убило моего оператора, мужчину, который мне был так симпатичен и у которого остались жена и трое детей. Его тело взорвалось у меня на глазах, а камера разлетелась на мелкие кусочки. Большинство детей, с которыми я говорила, получили серьезные ранения. Меня тоже задело, но еще сильнее был шок. Меня перебросили по воздуху в передвижной госпиталь, наложили швы, напичкали таблетками и сказали, что, если я хочу поговорить с кем-то, они готовы выслушать…

Джейс потянулся и тихонько сжал ее пальцы.

— Я многого не помню. Приехали врачи, и детям оказали помощь.

— А ты?

— Нет. — Най мягко покачала головой. — Я не могла говорить, потому что не знала, что сказать. Я хотела помочь миру, но не думала, что смогу отойти от смерти и разрушений. Я не могла отключиться от того, что видела.

Повернувшись, она посмотрела на него и грустно улыбнулась.

— Я думала, что могу бороться, но оказалась трусихой.

— Мне ты совсем не кажешься трусихой, — возразил Джейс. — То, что случилось с тобой, травмировало бы любого.

— Ты не знаешь, что это за мир… Репортеры, работающие в отделе новостей, воспринимают каждую новость как что-то, что случилось с ними… Затем, чтобы отключиться, выпивают двойной виски и готовы снова вернуться к своей работе.

— Но ты не вернулась, — сказал Джейс.

— Нет. С тех пор я сделала несколько репортажей, но не много, и хандрю все больше и больше. Думаю, я могу…

— Что?

— Написать о том, что видела. Я думаю, что могу написать о людях, которых встречала, о том, что видела и слышала. Я вернулась домой, чтобы пожить тихо, прислушаться к своим мыслям и подумать о том, что хочу делать дальше в жизни.

— И ты никак не могла подумать, что твой городок будет взбудоражен появлением нехорошего американца.

Най улыбнулась:

— Боюсь, что так. Извини. Мне достаточно услышать какую-то информацию, и в течение шести минут я могу превратить это в сенсацию для первой полосы. Я не могу сказать тебе, сколько новостных репортажей я написала, будучи в вертолете.

— И научилась принимать решения? — спросил Джейс.

— Послушай, от моей идеи провести дни в одиночестве, совершая долгие прогулки, пришлось отказаться из-за охоты за привидениями с американцем, у которого секретов больше, чем на всем Среднем Востоке.

— Маленькие секреты. Сугубо личные секреты, представляющие интерес только для меня, не такие жизненно важные, как твои. — Джейс свернул на подъездную аллею, и наконец впереди показался дом. Красивый большой особняк в викторианском стиле с башенкой на одном конце и остроконечной крышей. Крытая галерея перед входом, и несколько овальных окон.

— Я могу понять, почему Лонгстрит купил этот дом вместо Прайори-Хауса.

— Ну вот опять, — сказала Най. — Ты ненавидишь свой дом. Тебе представляется, что он некрасивый, но ты выложил за него огромные деньги. Зачем?