Они долго лежали, обнимая друг друга, им казалось, что вся кожа превратилась в обнаженный нерв.

— Я никогда… — начал Джош, но Кэрри положила пальчик ему на губы.

— Не говори того, чего ты не думаешь, — прошептала она. — Что бы ты ни сделал, не надо передо мной извиняться и оправдываться.

Улыбнувшись, он поцеловал кончики ее пальцев.

— Я собирался сказать, что ни разу еще не испытывал ничего подобного, никогда настолько не терял контроль над собой. Любовь — это искусство, но это было…

— Потребность, — подсказала она шепотом.

— Потребность и нечто большее. — Он приподнял ее и обнял, перебирая ее волосы.

— Джош, — шепнула Кэрри, и он закрыл ей рот поцелуем.

— Пора возвращаться, — сказал он. — Дети остались одни. К тому же завтра нам надо рано вставать, чтобы… — он умолк, будто слова ранили его.

Еще мгновение она лежала в его руках, затем, отодвинувшись, принялась одеваться. Ей было трудно облачиться в свою порванную одежду и застегнуть ее. Джош произнес:

— Позволь мне, — и одел ее так тщательно, как это сделала бы горничная. При этом его руки ласкали ее тело.

Они молча шли к дому. Джош взял Кэрри за руку она попыталась вырваться. Как он мог заговорить об ее отъезде после того, что произошло между ними?

Дома дети вдоволь посмеялись над порванной одеждой и раскрасневшимися лицами взрослых.

Ребятишки были в восторге от того, как Кэрри обошлась с дядюшкой Хайремом. Ликуя, они сообщили, что Хайрем, уезжая, был вне себя, говорил ужасные вещи о Кэрри и о своем глупце брате, женившемся на подобной девице. Обхватив Кэрри за талию, Даллас прижалась к девушке и объявила, что очень ее любит.

Кэрри отправилась переодеваться. Ей была настолько невыносима мысль о предстоящем завтра отъезде, что она почти хотела, чтобы все произошло сегодня, чтобы расставание было уже позади.

Собравшись с духом, она пошла туда, где Джош и Тем мыли посуду.

— Мы покажем тебе, как это делается, — пообещал Тем, глядя на Кэрри с обожанием.

Даллас, вертевшаяся возле Кэрри, гордо выпрямилась:

— Я тоже не хочу этому учиться. Я не хочу быть женой фермера. Я хочу стать великой актрисой.

Кэрри, рассмеявшись, подхватила девчушку на руки.

— Если бы ты была актрисой, — сказала она, — тебе бы пришлось общаться с разными негодяями. Пришлось бы все время путешествовать, и тебя бы не принимали в лучших домах. Нет уж, лучше тебе выйти замуж за хорошего человека и завести деток.

Даллас скорчила гримаску:

— Хочу, чтобы мужчины дарили мне розы.

— Если ты выйдешь за хорошего человека, он будет дарить тебе розы.

— Если он сможет это себе позволить. — Рассерженный Джош, отшвырнув посудное полотенце, вышел из дома.

— Ну что я такого сказала? — простонала Кэрри.

Она думала, что близость сделает их отношения более доверительными, но Джош, казалось, стал еще злее.

Джош исчез на весь день, и Кэрри осталась одна с детьми. «По крайней мере, он думает, что я о них позабочусь, — пришло ей в голову. — И он не считает, что я способна спалить дом дотла».

Ближе к вечеру они сели на крылечке, и Кэрри начала рассказывать им про Мэн и про своих братьев. Она намеревалась сообщить детям о своем предстоящем отъезде, но у нее язык не поворачивался произнести это.

Джош вернулся через час после захода солнца, обнял детей и велел им мыться и ложиться спать.

Встав со своего места, Кэрри огляделась по сторонам с мрачным видом. Сейчас она ощущала запах роз там, где до этого ощущался лишь один запах, в котором дом просто утопал, — запах лошадиного навоза.

Стараясь не думать о завтрашнем дне, она вернулась в дом. Ей стоило огромного труда не разрыдаться, когда дети поцеловали ее на сон грядущий.

Даллас, поднимавшаяся по лестнице, вдруг остановилась и взглянула на отца:

— А ты скоро ляжешь спать?

— Я не буду с вами сегодня спать, — отозвался Джош. — Я буду спать в большой кровати.

— С Кэрри? — уточнила Даллас.

— С Кэрри. — Джош произнес это так, как будто это была самая обычная вещь.

Когда дети скрылись из виду, он повернулся к Кэрри.

— Я не уверена… — начала она и умолкла, не зная, что сказать. Сказать, что не уверена, стоит ли им проводить эту ночь вдвоем? Неужели она боится полюбить его и эту семью еще больше, если они будут этой ночью вместе? Но это не так. Может, она боится, что при расставании будет плакать больше, чем могла бы? Нет. А может, если она проведет с Джошем ночь, утром он попросит ее остаться?

Она взглянула в его темные глаза, горящие желанием, и все ее мысли улетучились. Она раскрыла объятия, прошептав:

— Джош!

Быстро подойдя к ней, он поднял ее на руки и понес в спальню.

На следующее утро Кэрри проснулась, когда солнце было уже высоко. Ее охватила паника — ей надо было уже встать и одеться, — но вместо этого она, улыбнувшись, откинулась на подушки, вспоминая прошлую ночь. Ее касались руки Джоша, они дотрагивались до нее, лаская. У него были руки музыканта. Он целовал ее и научил, как целовать его в ответ.

Всю ночь они занимались любовью. Они страстно любили друг друга в первый раз на берегу реки, но теперь, в постели, у них было время дотрагиваться друг до друга и смотреть друг на друга.

Кэрри любовалась телом Джоша, его мускулами, игравшими под смуглой кожей. Она спрашивала, откуда взялись шрамы, тут и там пересекавшие его тело. Иногда он отвечал, иногда отказывался говорить об этом. Через некоторое время Кэрри поняла, что он спокойно рассказывал ей о своей жизни до шестнадцати лет, но все, что было дальше, так и осталось покрытым завесой тайны.

Дотрагиваясь до нее и глядя на ее тело, он не задавал вопросов. Кэрри старалась не думать, что он знает о ней все, что хотел бы знать. Она была рада жить настоящим, хотя бы одну ночь не беспокоиться о будущем.

Этой ночью она сказала:

— Джош, я люблю тебя.

Но он промолчал, прижав ее к себе так крепко, будто боялся, что она в тот же миг покинет его.

Кэрри потянулась. В этот момент распахнулась дверь спальни. На пороге стоял Джош, одетый и такой строгий, каким ей еще не приходилось его видеть.

— Что такое? — спросила она. — Что-нибудь с детьми?

— Я отвел детей к брату. Твои вещи собраны и готовы к отъезду. Я нанял человека, который отвезет тебя на станцию. Тебе надо одеться, и мы сразу отправимся. — С этими словами он захлопнул за собой дверь.

И с этим мужчиной она провела ночь? Этому человеку она призналась в любви? Выбравшись из постели — своей брачной постели, — Кэрри принялась застегивать платье. Ее пальцы дрожали.

Прошедшая ночь ничего не изменила. Он даже не хотел, чтобы она попрощалась с детьми. Да и что она могла сказать им? Что она хочет уехать?

Нельзя же признаться им, что их отец заставляет ее сделать это, — зачем настраивать детей против родного отца! Что ж, может, оно и к лучшему, что уезжать приходится именно так. Прощаясь, она могла бы только разрыдаться и, уж конечно, не смогла бы объяснить того, чего сама не понимала.

Одевшись и сложив туалетные принадлежности в сумку, Кэрри вышла из дома. Джош уже сидел в повозке, а позади него — мужчина, прикоснувшийся при виде Кэрри к шляпе. Конь Джоша был привязан к