Донъ-Кихотъ об?щалъ сл?довать во всемъ сов?тамъ хозяина, и за т?мъ р?шился безотлагательно, на заднемъ двор? корчмы, стать на страж? оружія. Собравъ и положивъ его на корыто, находившееся возл? колодца, онъ съ щитомъ въ рук?, съ копьемъ въ кулак?, гордо и спокойно началъ ходить вокругъ него. Узнавъ о сумасшествіи незнакомца, р?шившагося проводить ночь на страж? оружія, и о страстномъ желаніи его быть посвященнымъ въ рыцари, вс? люди, бывшіе въ корчм?, влекомые желаніемъ взглянуть на это неслыханное зр?лище, вышли на дворъ и пом?стились на такомъ разстояніи отъ Донъ-Кихота, что могли ясно вид?ть какъ, видно довольный собой, онъ то ходилъ тихимъ, м?рнымъ шагомъ взадъ и впередъ, то останавливался и, облокотясь на копье, устремлялъ взоры на свое оружіе. Хотя наступила уже глубокая ночь, но луна сіяла такъ ярко, что можно было безъ труда различить мал?йшія его движенія. Въ это время одинъ изъ погонщиковъ муловъ, ночевавшихъ въ этомъ дом?, захот?лъ напоить своихъ животныхъ, для чего ему необходимо было снять съ корыта оружіе Донъ-Кихота, но Донъ-Кихотъ, увид?въ приближающагося челов?ка и угадывая его нам?реніе, гордо закричалъ ему: «неблагоразумный рыцарь, дерзающій приблизиться къ оружію безстрашн?йшаго изъ смертныхъ, опоясавшихъ себя мечомъ; подумай о томъ, что ты нам?ренъ д?лать, и да не коснется рука твоя лежащаго предъ тобою оружія, если ты не хочешь заплатить жизнью за свою см?лость!» Погонщикъ, не обращая вниманія на слова Донъ-Кихота, — хотя лучше было-бъ для его здоровья послушаться ихъ, — взялъ оружіе за ревень и швырнулъ его далеко отъ себя. Быстр?е молніи герой нашъ поднялъ взоры къ небу и, поручая душу свою Дульцине?, воскликнулъ: «моя дама, бодрствуйте надо мной въ минуту этого перваго оскорбленія, испытываемаго порабощеннымъ вами сердцемъ; пусть ваша благосклонность поддерживаетъ меня въ этой первой, грозящей мн? опасности». Въ тоже мгновеніе, кинувъ свой щитъ, онъ схватилъ въ об? руки копье и нанесъ имъ такой ударъ по голов? погонщика, что тотъ безъ памяти повалился на землю; второй такой-же ударъ избавилъ-бы его, в?роятно, навсегда отъ необходимости звать на помощь врача, наказавъ дерзкаго, Донъ-Кихотъ собралъ оружіе, положилъ его на прежнее м?сто и, какъ ни въ чемъ ни бывало, съ невозмутимымъ спокойствіемъ сталъ по прежнему ходить взадъ и впередъ. Немного спустя, другой погонщикъ, не зная о случившемся съ его товарищемъ, захот?лъ также напоить муловъ и также тронулъ оружіе Донъ-Кихота. Не произнеся на этотъ разъ ни слова и не обращаясь съ воззваніемъ ни въ какой дам?, Донъ-Кихотъ поднялъ копье и нанесъ имъ новому см?льчаку такіе три или четыре удара, что копье его чуть не разлет?лось въ дребезги. На крикъ раненаго сб?жались вс? погонщики, бывшіе въ корчм?, и тогда Донъ-Кихотъ, поднявъ свой щитъ и обнаживъ мечъ, воскликнулъ, обращаясь къ своей повелительниц?: «цв?тъ красоты! Услышь меня въ эту минуту и обрати свои чудесные взоры на очарованнаго тобою рыцаря, угрожаемаго такой страшной опасностью!» Посл? этого воззванія, онъ почувствовалъ себя исполненнымъ такой силы, что вс? погонщики муловъ въ мір? не заставили-бы его, кажется, сд?лать ни шагу назадъ. Товарищи раненаго погонщика, видя, въ какомъ несчастномъ положеніи онъ находился, принялись швырять въ Донъ-Кихота каменьями, но рыцарь, защищаясь щитомъ, безстрашно оставался у корыта на страж? оружія. Напрасно хозяинъ кричалъ во все горло, уб?ждая погонщиковъ оставить въ поко? сумасшедшаго, который, пользуясь привилегіей полуумныхъ, останется правъ, перебивъ вс?хъ погонщиковъ муловъ въ Испаніи; голосъ его вопіялъ въ пустын?, заглушаемой крикомъ Донъ-Кихота, ругавшаго враговъ своихъ подлою и низкою чернью, а самаго влад?теля замка, допускающаго у себя такое обращеніе съ странствующими рыцарями, клеймилъ именемъ клятвопреступника. «О», говорилъ онъ, «будь я посвященъ въ рыцари, я-бъ доказалъ ему, что онъ изм?нникъ. А вы, жалкіе люди», продолжалъ онъ, обращаясь къ погонщикамъ: «приблизьтесь, нападите на меня вс? вм?ст?, и тогда вы увидите, какъ накажу я вашу дерзость». Мужество его наконецъ восторжествовало; въ него перестали швырять каменьями, и Донъ-Кихотъ, допустивъ унести раненыхъ, съ прежнимъ величавымъ спокойствіемъ сталъ на страж? оружія.
Хозяинъ, находя не совс?мъ веселыми глупости своего гостя, р?шился поскор?е посвятить его въ рыцари, чтобы избавиться отъ него. Онъ просилъ Донъ-Кихота извинить грубость н?сколькихъ неучей, хорошо притомъ наказанныхъ за свою дерзость, клялся, будто вся эта исторія произошла безъ его в?дома, и за т?мъ повторилъ, что у него н?тъ часовни, но что она отнюдь не необходима для обряда посвященія въ рыцари, сущность котораго, какъ говорилъ хозяинъ, превосходно знакомый, по его словамъ, со вс?ми подробностями этой церемоніи, состояла въ двухъ ударахъ мечомъ, однимъ по плечу, а другимъ по затылку посвящаемаго, которые могли быть даны во всякомъ м?ст?, даже среди чистаго поля. «Что-же касается до стражи оружія», добавилъ онъ, «то вы сторожите его бол?е четырехъ часовъ, тогда какъ по рыцарскимъ законамъ для этого достаточно двухъ».
Донъ-Кихотъ, безъ мал?йшаго затрудненія, пов?ривъ словамъ хозяина, изъявилъ готовность слушаться его во всемъ, и просилъ только окончить, какъ можно скор?е, обрядъ посвященія, потому что — «если я подвергнусь зд?сь нападенію, будучи посвященнымъ рыцаремъ, говорилъ онъ, то не выпущу изъ этого замка живымъ никого, кром? лицъ, порученныхъ моему охраненію благороднымъ отцомъ по оружію». Не обращая на эти слова никакого вниманія, хозяинъ отправился за книгой, въ которой записывалъ отпускавшіеся погонщикамъ муловъ ячмень и солому, и возвратился съ нею къ своему гостю, въ сопровожденіи двухъ знакомыхъ намъ женщинъ и мальчика, несшаго зажженный св?чной огарокъ. Вел?въ Донъ-Кихоту стать на кол?ни, онъ самъ вперилъ глаза въ книгу, д?лая видъ, будто-бы читаетъ молитву, потомъ взялъ у Донъ-Кихота мечъ, которымъ ударилъ его сначала по затылку, потомъ по плечу; наконецъ пригласилъ одну изъ женщинъ опоясать новопосвященнаго рыцаря мечомъ, что та исполнила чрезвычайно ловко и скромно, готовая ежеминутно разсм?яться и удерживаемая отъ этого только воспоминаніемъ о недавно случившемся съ погонщиками муловъ. «Да сод?лаетъ васъ Господь счастливымъ рыцаремъ», сказала она Донъ-Кихоту, «и да озаряетъ Онъ поб?дами ваше оружіе». Рыцарь спросилъ ея имя, желая знать, какой благородной дам? обязанъ онъ оказанной ему милостью? Та отв?чала, что ее зовутъ Толоза, что она дочь толедскаго лоскутника, торгующаго въ рядахъ Санчо-Беноіа, и что во всякое время, во всякомъ м?ст? готова ч?мъ можетъ служить ему. Донъ-Кихотъ просилъ ее, во имя дружбы къ нему, прибавить къ своему имени частицу
Глава IV
Начинало св?тать, когда Донъ-Кихотъ, покинувъ за?зжій домъ, отъ радости вид?ть себя посвященнымъ рыцаремъ чуть не подпрыгивалъ на с?дл?. Припоминая, однако, сов?ты хозяина, касательно вещей, которыми необходимо ему было запастись, онъ р?шилося вернуться домой, чтобы запастись деньгами и б?льемъ, и въ особенности пріискать оруженосца, им?я въ виду возвести въ это званіе одного несчастнаго крестьянина, б?дняка, обремененнаго семействомъ, но, по мн?нію Донъ-Кихота, способнаго, какъ нельзя больше, быть оруженосцемъ странствующихъ рыцарей. Россинантъ, какъ-будто угадывая нам?реніе своего господина — вернуться домой, пустился б?жать такою рысью, что, казалось, ноги его не касались земли. Спустя немного времени, до слуха нашего героя начали долетать жалобные звуки, раздававшіеся, какъ казалось, въ чащ? л?са, расположеннаго за право. Удостов?рясь въ д?йствительности ихъ, онъ воскликнулъ: «благодареніе небу, низпосылающему мн? такъ скоро возможность выполнить обязанность моего званія и пожать плоды моихъ благородныхъ нам?реній». — Въ туже минуту, пришпоривъ Россинанта, онъ поскакалъ къ тому м?сту, откуда исходилъ крикъ. Не усп?лъ онъ сд?лать и двадцати шаговъ, какъ увид?лъ въ л?су лошадь, привязанную къ одному дубу, и мальчика, л?тъ около пятнадцати, обнаженнаго до поясницы, привязаннаго къ другому. Этотъ-то мальчикъ кричалъ немилосердно, и не безъ причины: высокій, здоровый крестьянинъ билъ его м?днымъ поясомъ, приговаривая за каждымъ ударомъ:
