Цирюльникъ во всемъ соглашался съ священникомъ, изв?стнымъ ему за прекраснаго челов?ка, котораго богатства ц?лаго міра не могли совратить съ пути правды. Дв? сл?дующія книги были: Пальмеринъ Оливскій и Пальмеринъ Англійскій.

— Оливу сожгите, сказалъ священникъ, и пепелъ ея разв?йте по воздуху, но сохраните англійскую пальму, драгоц?нное произведеніе, достойное столъ-же драгоц?ннаго ларца, какъ тотъ, который Александръ нашелъ въ сокровищниц? Дарія, и въ которомъ хранилъ п?сни Гомера. Сочиненіе это драгоц?нно вдвойн?: превосходное само по себ?, оно приписывается перу столько-же мудраго, сколько славнаго короля португальскаго. Описываемыя имъ приключенія въ мирагадскомъ замк? превосходно задуманы и мастерски воспроизведены; слогъ легокъ и живъ, характеры не искажены, и нигд? не нарушены литературныя приличія. Сохранимъ-же эту книгу вм?ст? съ Амадисомъ Гальскимъ, спасеннымъ вашимъ заступничествомъ, и за т?мъ, да погибнутъ вс? остальныя.

— Постойте, постойте, воскликнулъ цирюльникъ, вотъ славный Донъ- Беліанисъ.

— Автору этого произведенія, зам?тилъ священникъ, не м?шало бы принять н?сколько ревеню, для очищенія желчи, разлитой во второй, третьей и четвертой частяхъ его Беліаниса; теперь-же, уничтоживъ въ этомъ произведеніи замокъ славы и много другихъ пошлостей, подождемъ произносить надъ нимъ окончательный приговоръ, въ надежд? на его исправленіе. Пока храните его у себя, говорилъ онъ цирюльнику, и не давайте читать никому. При посл?днемъ слов?, обратясь къ экономк?, онъ предложилъ ей выкинуть за окно вс? оставшіяся не пересмотр?нными большія книги Донъ-Кихота.

Экономка, которая не прочь была сжечь вс? книги въ мір?, не заставила повторить два раза сд?ланное ей предложеніе, и схвативъ въ руки множество книгъ готовилась выкинуть ихъ за окно, но изнемогая подъ бременемъ своей ноши, уронила одну изъ нихъ къ ногамъ цирюльника, который, поднявъ ее, узналъ, что это была Исторія славнаго Тиранта Б?лаго.

— Тирантъ Б?лый, воскликнулъ священникъ, онъ тутъ, давайте мн? его, это превеселая книга. Въ ней встр?чается Донъ-Киріелейсонъ Монтальванскій съ страшнымъ Дитріаномъ и уловки д?вушки удовольствіе моей жизни и любовныя прод?лки вдовы спокойствія и наконецъ императрица, влюбленная въ своего оруженосца. По слогу это лучшая книга въ мір?: въ ней рыцари ?дятъ, спятъ, умираютъ на своихъ кроватяхъ, оставляя по себ? духовныя зав?щанія, словомъ въ ней встр?чается многое, чего н?тъ въ другихъ рыцарскихъ книгахъ; и однако, несмотря на все это, авторъ ея достоинъ быть сосланнымъ на всю жизнь на галеры за множество глупостей, разбросанныхъ имъ въ своемъ сочиненіи. Возьмите его съ собой, продолжалъ онъ, обращаясь къ цирюльнику, прочитайте, и вы увидите, что все сказанное мною, по поводу этой книги, сущая правда.

— Готовъ васъ слушать, но что станемъ д?лать со вс?ми этими маленькими книгами? спросилъ цирюльникъ.

— Это в?роятно собраніе разныхъ стиховъ, сказалъ священникъ, и первая раскрытая имъ книга оказалась Діаной Монтемаіорской. Сжигать ихъ не за что, продолжалъ онъ; доставляя довольно невинное препровожденіе времени, он? никогда не окажутъ такого вреднаго вліянія на умы, какъ книги рыцарскія.

— Отецъ мой! воскликнула племянница, вы преспокойно можете спровадить на дворъ и эти книжки, потому-что если дядя мой забудетъ о странствующихъ рыцаряхъ, то, читая пастушескія сочиненія, у него явится, пожалуй, желаніе сд?латься пастухомъ, бродить по горамъ и л?самъ, нап?вая п?сни и играя на свир?ли; чего добраго, онъ вообразитъ себя еще поэтомъ и начнетъ писать стихи, а эта бол?знь не только прилипчивая, но, какъ говорятъ, и неизлечимая.

— Правда ваша, отв?чалъ священникъ, намъ необходимо устранить отъ нашего друга все, что могло- бы вторично свести его съ ума. Начнемъ-же съ Діаны Монтемаіорской, сжечь ее я, впрочемъ, не желаю, а хот?лось-бы мн? только вычеркнуть въ ней все, что говорится о мудромъ блаженств? и очарованной волн? и вс? почти стихи ея, посл? чего, изъ уваженія къ ея проз?, книгу эту можно будетъ признать лучшею въ своемъ род?.

— Вотъ дв? Діаны: Сальмантинская и Хиль Поля, сказалъ цирюльникъ.

— Сальмантинская пусть увеличитъ собою число осужденныхъ, добавилъ священникъ; Діану-же Хиль Поля сохранимъ съ т?мъ уваженіемъ, съ какимъ сохранили-бы мы произведеніе самаго Аполлона. Однако, посп?шимъ просмотр?ть сл?дующія книги, потому-что ужь не рано.

— Вотъ десять книгъ богатствъ любви сардинскаго поэта Антонія Жофраса, сказалъ синьоръ Николай.

— Клянусь, добавилъ священникъ, что съ т?хъ поръ какъ существуютъ Аполлонъ и музы, или, в?рн?е, съ т?хъ поръ, какъ существуютъ въ мір? поэты, никто не написалъ еще бол?е увлекательнаго произведенія. Кто не читалъ его, тотъ не читалъ ничего веселаго. Дайте мн? эту книгу, которую я предпочитаю ряс? изъ лучшей флорентійской тафты.

— Сл?дующія за т?мъ, книги были: Иберійскій пастухъ, Генаресскія нимфы и Лекарство отъ ревности.

— Вручаю ихъ вамъ, сказалъ священникъ, обращаясь къ экономк?, и прошу не спрашивать, почему я это д?лаю, иначе мы никогда не кончимъ.

— А что вы скажете о пастух? Фелиды? спросилъ синьоръ Николай.

— Это не пастухъ, а мудрый царедворецъ, котораго мы сохранимъ какъ святыню, отв?чалъ священникъ.

— Это что за книга, избранныхъ стихотвореній разнаго рода? спросилъ опять цирюльникъ.

— Еслибъ въ этой книг? избранныхъ стихотвореній было меньше, она вышла-бы несравненно лучше. Во всякомъ случа?, говорилъ священникъ, исключивъ изъ нея н?сколько бл?дныхъ произведеній, перем?шанныхъ съ стихотвореніями вполн? прекрасными, мы должны сохранить ее, хотя-бы изъ уваженія къ другимъ сочиненіямъ ея автора, моего друга.

— П?сенникъ Лопеца Мальдонадо, возв?стилъ цирюльникъ.

— Я знакомъ съ его авторомъ, зам?тилъ священникъ. Онъ обладаетъ удивительно мелодичнымъ голосомъ, и когда читаетъ свои стихи, то они выходятъ великол?пны. Эклоги его н?сколько растянуты, хотя, впрочемъ, хорошее никогда не длинно. Сохранимъ его книгу и посмотримъ, что лежитъ около нее.

— Галатея Михаила Сервантеса, отв?чалъ синьоръ Николай.

— Сервантесъ, давнишній мой другъ, зам?тилъ священникъ, челов?къ, прославившійся больше своими несчастіями, ч?мъ стихами. У него н?тъ недостатка въ воображеніи, но онъ начинаетъ и никогда не оканчиваетъ начатаго. Подождемъ об?щанной имъ второй части Галатеи; въ ней онъ, быть можетъ, изб?гнетъ т?хъ недостатковъ, въ которыхъ упрекаютъ первую часть этого произведенія.

— А вотъ, сказалъ цирюльникъ: Араукана-Донъ-Алонзо-до-Эрсильа, Астуріада Хуано Руфо, кордуанскаго судьи и Монсеррато Христоваля Вируесъ, валенсіанскаго поэта.

— Вс? эти сочиненія написаны лучшими героическими стихами въ Испаніи и см?ло могутъ соперничествовать, говорилъ священникъ, съ знаменит?йшими изъ подобныхъ имъ произведеній итальянской музы, Сохранимъ ихъ, какъ драгоц?нные памятники нашей поэзіи. Сказавъ это, онъ, видимо утомленный своей работой, всл?дъ сжечь безъ разбора вс? остальныя книги Донъ-Кихота. Цирюльникъ показалъ однако еще одну, случайно попавшуюся ему подъ руку и называвшуюся Слезы Анжелики. Я бы ихъ пролилъ, сказалъ священникъ. если бы эту книгу сожгли по моему приказанію. Авторъ ея принадлежитъ въ славн?йшимъ поэтамъ міра, и обогативъ насъ лежащимъ предъ нами сочиненіемъ, онъ превосходно перевелъ еще за нашъ языкъ н?сколько сказокъ Овидія.

При посл?днихъ словахъ священника послышался голосъ Донъ-Кихота, громко кричавшаго: «ко мн?,