съ него потъ, — это кровь, истекавшая изъ ранъ, полученныхъ имъ въ битв?. Выпивая посл? того огромный стаканъ холодной воды, онъ ув?рялъ, будто пьетъ драгоц?нный напитокъ, принесенный ему его другомъ волшебникомъ. О, я несчастная», продолжала племянница, «я молчала тогда изъ страха, чтобы дядю моего не сочли полуумнымъ, и теперь вижу, что стала виновницей его несчастія, не сказавши никому ни слова въ то время, когда горю можно было пособить, сжегши вс? его книги, заслужившія эту участь столько же, какъ книги еретиковъ».

«Ваша правда», отв?чалъ священникъ, «и не позже какъ завтра надъ ними свершатъ строгій судъ; он? погубили лучшаго моего друга, но впередъ, клянусь, он? не погубятъ ужь никого Посл?днія слова были сказаны такъ громко, что ихъ услышалъ подъ?зжавшій, въ это время, къ своему дому, Донъ-Кихотъ въ сопровожденіи крестьянина, который, ни мало не сомн?ваясь въ пом?шательств? своего сос?да, кричалъ во все горло: «отоприте маркизу мантуанскому и синьору Вальдовиносу, возвращающемуся тяжело раненымъ! Отоприте мавру Абендарецу, пл?ненному мужественнымъ алькадомъ антекверскимъ, Родригомъ Нарваезскимъ». Въ туже минуту двери растворились и священникъ съ цирюльникомъ, завид?въ своего друга, племянница — дядю, а экономка — хозяина, бросились обнимать его. «Остановитесь», холодно отв?чалъ имъ Донъ-Кихотъ, чувствовавшій себя не въ силахъ сойти съ осла. «Я раненъ, по вин? моего коня; уложите меня въ постель и позовите мудрую Урганду перевязать мои раны».

«Не моя-ли правда», воскликнула экономка, «не отгадала-ли я, на какую ногу хромаетъ мой господинъ? Идите, идите», говорила она Донъ-Кихоту, «и оставьте въ поко? всевозможныхъ Ургандъ; мы васъ перевяжемъ и безъ нихъ. Да будутъ прокляты книги, доведшія васъ до такого положенія!» Рыцаря уложили въ постель, и когда окружавшіе его начали искать и не находили на немъ ранъ, онъ сказалъ: «я не раненъ, а только измятъ по вин? моего коня, споткнувшимся подо мной въ ту минуту, когда я сражался съ десятью свир?п?йшими и чудовищн?йшими великанами въ мір?«.

— Вонъ оно, зам?тилъ священникъ, великаны ужь выступили на сцену. Но клянусь моимъ святымъ патрономъ, завтра, до захода солнца, я уничтожу ихъ вс?хъ.

Друзья и домашнія закидали Донъ-Кихота множествомъ вопросовъ, на которые онъ отв?чалъ просьбой дать по?сть и не м?шать ему спать, крайне нуждаясь въ томъ и другомъ. Посп?шивъ исполнить его желаніе, священникъ обратился зат?мъ съ распросами въ знакомому намъ крестьянину, который съ мал?йшими подробностями разсказалъ, какъ встр?тилъ онъ лежавшаго поперегъ дороги Донъ-Кихота и посл?довавшее зат?мъ путешествіе его на осл?. Разсказъ этотъ побудилъ священника посп?шить приведеніемъ въ исполненіе задуманнаго имъ предпріятія, и съ этимъ нам?реніемъ онъ на другой день отправился вм?ст? съ цирюльникомъ къ Донъ-Кихоту.

Донъ-Кихотъ спалъ еще, когда пришедшіе къ нему гости попросили у его племянницы ключъ отъ комнаты, хранившей его книги, ставшія несомн?ннымъ источникомъ случившихся съ нимъ б?дъ. Племянница радостно исполнила ихъ просьбу, и вс? они, въ сопровожденіи экономки Донъ-Кихота, вошли въ его библіотеку, содержавшую въ себ? бол?е ста толстыхъ, хорошо переплетенныхъ и н?сколько маленькихъ книгъ. Экономка, увид?въ ихъ, съ негодованіемъ покинула комнату и возвратилась черезъ н?сколько времени съ чашей святой воды и в?твью иссопа. «Нате, отецъ мой», сказала она священнику: «окропите святою водой эту комнату, чтобы проклятые волшебники, обитающіе въ собранныхъ зд?сь книгахъ, не околдовали насъ, за наше стремленіе изгнать ихъ изъ этого міра». Священникъ улыбнулся и попросилъ цирюльника подавать ему, по очереди, книги Донъ-Кихота, чтобы не сжечь т? изъ нихъ, которыя не заслуживали подобной участи.

«Н?тъ, н?тъ, не щадите ни одной», говорила племянница; «вс? он? виновны въ нашемъ несчастіи. Вс?хъ ихъ нужно выкинуть за окно, стащить въ кучу и сжечь среди двора, или, еще лучше, чтобы избавиться отъ дыма, устроить для нихъ костеръ на заднемъ двор?«. Экономка была того-же мн?нія; но священникъ желалъ узнать хоть названія книгъ, и первая, поданная ему цирюльникомъ, оказалась Амадисомъ Гальскимъ. Говорятъ, зам?тилъ священникъ, что Амадисъ Гальскій былъ первою рыцарской исторіей, напечатанной въ Испаніи, послуживъ образцомъ для вс?хъ остальныхъ. Сжечь ее я нахожу не лишнимъ, какъ основательницу зловредной секты.

— Пощадите ее, сказалъ цирюльникъ, многіе ув?ряютъ, будто она лучшая изъ рыцарскихъ книгъ.

— Какъ образецъ, она заслуживаетъ прощенія, отв?чалъ священникъ; повременимъ сжигать ее, и посмотримъ, что сл?дуетъ за нею. Цирюльникъ подалъ ему исторію подвиговъ Эспландіана. законнаго сына Амадиса Гальскаго.

— Сынъ не достоинъ отца, потрудитесь выкинуть его за окно, сказалъ священникъ, обращаясь къ экономк?; пусть онъ послужитъ основаніемъ нашему костру.

Экономка поторопилась исполнить данное ей повел?ніе, и Эспландіанъ отправился ждать заслуженной имъ участи.

— Дальше что? спросилъ священникъ.

— Дальше Амадисъ Греческій, и в?роятно вс? книги, стоящія на этой полк?, принадлежатъ въ роду Амадисовъ, отв?чалъ цирюльникъ.

— Въ такомъ случа? на дворъ ихъ, проговорилъ священникъ, потому-что я готовъ скор?е сжечь моего отца, встр?тивъ его въ образ? странствующаго рыцаря, ч?мъ пощадить королеву Пинтикингестру съ пастухомъ Даринелемъ и со вс?ми ихъ мудростями.

— Я того-же мн?нія, добавилъ цирюльникъ.

— И я того-же, проговорила племянница.

— Когда такъ, — пусть вс? он? отправляются къ своему товарищу, сказала экономка, и, не трудясь выходить изъ комнаты, швырнула ихъ, какъ попало, за окно.

— Это что за толстая книга? спросилъ священникъ.

— Донъ-Оливантесъ Лаурскій, отв?чалъ синьоръ Николай.

— Произведеніе автора, написавшаго Садъ Флоры, добавилъ священникъ; право не знаю, въ которомъ изъ этихъ сочиненій меньше вздору. Во всякомъ случа?, донъ-Оливантесу не угодно-ли будетъ отправиться на дворъ, въ наказаніе за разсказываемыя имъ нел?пости.

— Вотъ Флорисмаръ Гирканскій, сказалъ синьоръ Николай.

— Флорисмаръ тоже зд?сь? воскликнулъ священникъ. Пусть-же онъ потрудится поскор?й отправиться къ своимъ товарищамъ. Мы не пощадимъ эту грубую, дурно изложенную книгу ни за странное рожденіе ея, ни за небывальщины, которыми она наполнена.

— Вотъ Рыцарь Платиръ, возв?стилъ цирюльникъ.

— Скучная и безцв?тная книга, которую гр?шно было-бы щадить, отв?тилъ священникъ; на дворъ ее и пусть больше не будетъ о ней помину.

— Вотъ Зеркало Рыцарства, продолжалъ синьоръ Николай.

— Знакомъ съ нимъ, сказалъ священникъ. Въ немъ говорится правдивымъ историкомъ Турпиномъ о дв?надцати перахъ Франціи и Рейнальд? Монтальванскомъ съ его разбойничьей шайкой. Книгу эту осудить только на в?чное изгнаніе, изъ уваженія къ тому, что она вдохновила Матео Боярдо, которому подражалъ славный Аріостъ, что не пом?шаетъ намъ быть безпощадными къ самому Аріосту, если мы встр?тимъ его зд?сь, говорящимъ на своемъ родномъ язык?. Если-же онъ заговоритъ съ нами по италіянски, тогда примемъ его съ т?мъ уваженіемъ, котораго онъ заслуживаетъ.

— У меня есть оригиналъ поэмы Аріоста, но я его не понимаю, зам?тилъ цирюльникъ.

— Жаль, что не столько же понималъ его тотъ капитанъ, который, желая познакомить насъ съ Аріостомъ, нарядилъ его по испански. Впрочемъ, говорилъ священникъ, подобная участь ожидаетъ вс? переводы въ стихахъ, потому что никакой талантъ не въ силахъ сохранить въ нихъ вс?хъ красотъ подлинника. Возвратимся, однако, въ нашей книг?, продолжалъ онъ, и припрячемъ ее вм?ст? съ сочиненіями, говорящими о Франціи. Что съ ними д?лать? Объ этомъ подумаемъ посл?. Но да не распространится эта милость ни на находящагося зд?сь, по всей в?роятности, Бернарда дель Карпіо, ни на книгу называемую Ронцесвалесъ; если он? попадутъ въ мои руки, я передамъ ихъ госпож? экономк?.