«смотри и молчи».

«Простите, ради Бога, простите, говорилъ ему мальчикъ, впередъ и буду лучше смотр?ть за вашимъ стадомъ». При вид? истязаемаго ребенка, Донъ-Кихотъ, воспламененный благороднымъ негодованіемъ, воскликнулъ: «недостойный рыцарь, прилично-ли нападать на челов?ка, лишеннаго возможности обороняться! Не угодно-ли вамъ с?сть на коня, взять въ руки копье (къ дереву, въ которому привязана была лошадь, приставлено было и копье), и я съум?ю доказать вамъ, что не благородно такъ д?йствовать, какъ вы».

Крестьянинъ, увидя передъ собою привид?ніе, вооруженное съ ногъ до головы и приставившее къ груди его копье, униженно проговорилъ: «государь мой! этотъ мальчикъ стережетъ моихъ овецъ, но такъ небрежно, что въ ноемъ стад? оказывается ежедневная убыль, и теперь, когда я наказываю его за л?ность, или, быть можетъ, за его плутни, онъ говоритъ, будто я д?лаю это, чтобы не доплатить ему жалованья. Клянусь Богомъ и моей душой, — онъ лжетъ».

— Ложь — въ моемъ присутствіи, несчастный вилланъ! воскликнулъ Донъ-Кихотъ: клянусь осв?щающимъ васъ солнцемъ, ты вынуждаешь меня проколоть тебя насквозь этимъ копьемъ. Сію минуту отвязать мальчика и заплатить, что ему сл?дуетъ, или, зову въ свид?тели Бога, я уничтожу тебя въ этотъ мигъ.

Крестьянинъ, потупивъ голову, не говоря ни слова, отвязалъ несчастнаго мальчика, котораго Донъ- Кихотъ спросилъ, сколько долженъ ему хозяинъ?

«За девять м?сяцевъ по семи реаловъ», отв?чалъ мальчикъ. Герой нашъ, сосчитавъ, нашелъ. что это составитъ шестьдесятъ три реала, и вел?лъ крестьянину заплатить ихъ своему пастуху сію-же минуту, грозя ему, въ противномъ случа?, смертью. Крестьянинъ, дрожа отъ страха повторилъ, что онъ клялся (въ сущности онъ вовсе не клялся) и опять клянется, что не долженъ столько своему слуг?, изъ жалованья котораго сл?дуетъ вычесть за три пары изорванныхъ башмаковъ и за два кровопусканія, сд?ланныя ему во время бол?зни.

— Пусть это идетъ въ счетъ за безвинно-нанесенные ему удары, сказалъ Донъ-Кихотъ; если онъ изорвалъ кожу башмаковъ твоихъ, то взам?нъ ты изорвалъ его собственную кожу, и если ты пускалъ ему кровь, когда онъ нуждался въ этомъ, то теперь ты пустилъ ему ее безъ всякой нужды, и сл?дственно расквитался съ нимъ вполн?.

— На б?ду мою, отв?чалъ крестьянинъ, при мн? н?тъ денегъ, но пусть Андрей пойдетъ со мной, и я разочтусь съ нимъ до посл?дняго реала.

— Боже меня сохрани идти съ нимъ! закричалъ Андрей: если онъ останется со мною одинъ на одинъ, то, какъ съ святаго Вар?оломея сдеретъ съ меня живаго кожу.

— Н?тъ, н?тъ, онъ ничего не сд?лаетъ теб?, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, пусть только онъ дастъ мн? слово рыцаря, и я отв?чаю за твое жалованье.

— Помилуйте, говорилъ мальчикъ, хозяинъ мой вовсе не рыцарь, а просто крестьянинъ Иванъ Гальдудо, по прозванію Богатый, живущій около Кинтанарры.

— Это ничего не значитъ, зам?тилъ Донъ-Кихотъ: Гальдуды могутъ быть такими-же рыцарями, какъ и вс? другіе, потому-что насъ облагораживаютъ не имена, а наши д?ла; каждый изъ насъ сынъ своихъ д?лъ.

— Правда, отв?чалъ Андрей, но сыномъ какихъ-же д?лъ можетъ считаться мой хозяинъ, не платящій мн? жалованья, заработаннаго мною въ пот? лица?

— Другъ мой, возразилъ крестьянинъ, за что ты такъ чернишь меня? Клянусь вс?ми рыцарскими орденами въ мір?, если ты пойдешь со иной, то я сполна заплачу теб? твое жалованье, еще съ процентами.

— Отъ процентовъ я тебя освобождаю, сказалъ Донъ-Кихотъ, заплати ему только что сл?дуетъ, больше я ничего не требую, но помни свое слово; иначе клянусь отыскать тебя гд?-бы ты ни былъ, и хотя- бы ты ум?лъ прятаться лучше ст?нной ящерицы, а дабы ты зналъ съ к?мъ им?ешь д?ло, то услышь, что я безстрашный Донъ-Кихотъ Ламанчскій, бичъ зла и рушитель неправды. Помни-же свое слово, или я вспомню о своемъ. Сказавъ это, онъ пришпорилъ Россинанта и удалился съ м?ста расправы. Крестьянинъ проводилъ глазами удалявшагося рыцаря, и когда тотъ скрылся у него изъ виду, онъ опять принялся за своего пастуха.

— Пойдемъ, говорилъ онъ ему, пойдемъ со мною, чтобы я могъ заплатить теб? твое жалованье, какъ мн? вел?лъ этотъ рушитель неправды.

— Клянусь, отв?чалъ Андрей, если вы не исполните всего, что вамъ вел?лъ этотъ великодушный рыцарь, которому да ниспошлетъ господь долгіе и счастливые дни за его мужество и справедливость, то я отыщу его, гд?-бы онъ ни былъ, и онъ расправится съ вами, какъ об?щалъ.

— Очень хорошо, очень хорошо, сказалъ крестьянинъ, и чтобы показать на д?л?, какъ я люблю тебя, я задолжаю теб? еще, чтобъ больше заплатить. Съ посл?днимъ словомъ, онъ схватилъ Андрея за руки, привязалъ къ прежнему дубу и билъ его до полусмерти, приговаривая: «зови, зови рушителя неправды; посмотримъ, придетъ-ли онъ разрушить вотъ эту, хотя она не сд?лана и на половину: потому-что я, право, не знаю, почему не сдираю съ тебя живаго кожу. Теперь ступай, отыщи своего судью», сказалъ онъ, отвязавъ несчастнаго мальчика, «и пусть онъ приходитъ исполнять свой приговоръ».

Заливаясь слезами, Андрей повторялъ клятвы отыскать Донъ-Кихота, и грозилъ хозяину заставить это съ лихвой заплатить все недоданное имъ жалованье, но пока до этого онъ удалялся полуживой съ м?ста расправы, подъ громкій см?хъ своего хозяина. Такимъ-то образомъ славный Донъ-Кихотъ прес?къ уже одно зло на земл?.

Между т?хъ, восхищенный блестящимъ дебютомъ своимъ на поприщ? рыцарскихъ подвиговъ, Донъ- Кихотъ ?халъ дальше, говоря въ полголоса: «ты можешь признать себя счастлив?йшей смертной, красавица изъ красавицъ, несравненная Дульцинея Тобозская, считая безъотв?тнымъ рабомъ своимъ такого мужественнаго рыцаря, какъ Донъ-Кихотъ Ламанчскій, который, какъ изв?стно всему міру, посвященъ въ рыцари только вчера, и между т?мъ усп?лъ уже прес?чь величайшее зло, порожденное жестокостью и алчностью, вырвавъ изъ рукъ неумолимаго палача плеть, которой онъ раздиралъ т?ло несчастнаго мальчика». Говоря это, онъ подъ?халъ къ перекрестку, соединявшему четыре дороги, и ему тотчасъ пришло на память, что странствующіе рыцари останавливались на подобныхъ м?стахъ, обдумывая, по какой дорог? сл?довать имъ. Желая ни въ чемъ не отставать отъ своихъ образцевъ, Донъ-Кихотъ также остановился, но по зр?ломъ обсужденіи опустилъ узду, и Россинантъ, чувствуя себя свободнымъ, посл?довавъ природному инстинкту, пустившись по дорог? къ своей конюшн?. Про?хавъ около двухъ миль, герой нашъ зам?тилъ вдалек? какихъ-то всадниковъ, сопровождаемыхъ н?сколькими слугами; четверо изъ нихъ ?хали верхомъ, а трое другихъ шли пешкомъ. Это были, какъ оказалось въ посл?дствіи, толедскіе купцы, отправлявшіеся въ Мурцію закупать шелкъ. Донъ-Кихотъ не усп?лъ зам?тить этихъ, по его мн?нію странствующихъ рыцарей, какъ ужь у него явилась мысль устроить одинъ изъ т?хъ поединковъ, о которыхъ онъ узналъ изъ своихъ книгъ, и о которыхъ давно уже помышлялъ. Гордо выпрямившись на стременахъ, онъ сжалъ копье, прикрылся щитомъ, вы?халъ за средину дороги — ожидать тамъ путешественниковъ, и съ разстоянія, на которомъ они едва могли вид?ть и слышать его, гордо закричалъ имъ: «да не над?ется никто изъ васъ ступить чрезъ это м?сто, если не признаетъ, что н?тъ на земномъ шар? красавицы, подобной императриц? Ламанчской, несравненной Дульцине? Тобозской!» Купцы въ недоум?ніи остановились, желая разгляд?ть кричавшаго имъ оригинала, и вскор? по фигур? и словамъ его догадались съ к?мъ им?ютъ д?ло. Желая узнать, однако, къ чему приведетъ требуемое отъ нихъ признаніе, одинъ изъ нихъ, лукавый насм?шникъ, отв?чалъ: «благородный рыцарь, мы не знаемъ красавицы, о которой вы говорите; покажите намъ ее, и если красота ея такъ осл?пительна, какъ вы утверждаете, то мы согласимся съ вами безъ мал?йшихъ возраженій».

— Еслибъ я показалъ вамъ ее, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, что выиграли-бы вы, уб?дившись въ непреложн?йшей правд?? Сила въ томъ, чтобы, не видя ея, вы не только признали истину моихъ словъ, но даже отстаивали ее съ оружіемъ въ рукахъ; если-же н?тъ, тогда я вызываю васъ, гордые люди; и вступите- ли вы со мною въ бой поодиночк?, какъ того требуютъ законы рыцарства, или-же, по презр?нному обычаю людей вашего разряда, сразитесь со мною вс? разомъ, въ обоихъ случаяхъ я ожидаю васъ съ ув?ренностью челов?ка, сильнаго своей правотой.

— Благородный рыцарь, возразилъ купецъ, прошу васъ отъ имени находящихся зд?сь принцевъ, для успокоеніи нашей сов?сти, воспрещающей утверждать то, чего мы не знаемъ, и что клонится при тонъ къ