— Неужели я его потерял?

И снова он принялся обыскивать свое платье. Но результат был тот же самый: письмо пропало.

— Горе теперь нам! — воскликнул Телемак де Сент-Беат. — Горе невинной женщине и несчастному Раулю.

Убийство Без-Веры заставляет нас говорить об Эвлогии. Пока сообщим читателям некоторые подробности, касающиеся этого странного существа, которому предназначено играть довольно значительную роль в нашем рассказе.

При жизни графа Бернарда д'Эспиншаля, трагическую гибель которого мы выше описали, за несколько дней до смерти несчастной его пленницы графини Шато-Моран один молодой человек, в одежде замкового служителя, однажды в холодное и туманное утро постучал в двери одной избушки, выстроенной в лесах Мессиака. В избушке жил угольщик Семон с женой Анной, недавно родившей ему ребенка.

Постучавший человек, по имени Мальсен, принес в избушку новорожденного ребенка, кричавшего и вертевшегося в корзине.

Ребенка он отдал угольщице, крикнувшей:

— Боже мой! Неужели это ребенок графини д'Эспиншаль?

— Нет! — ответил Мальсен, — но очень похож на д'Эспиншаля, и граф желает, чтобы вы его воспитали, как собственное дитя.

Анна принялась кормить грудью ребенка, а Мальсен удалился, оставив угольщикам значительную сумму денег на нужды воспитателей. Этот изгнанный из замка ребенок был сын Бернарда д'Эспиншаля и графини Шато-Моран — несчастный плод насильственного похищения и варварства, жертвой которого сделалась графиня Шато-Моран.

Мальсен приказал угольщикам соблюдать строжайшую тайну. Ребенку, согласно календарю, дано имя Эвлогий, и он сделался молочным братом маленькой дочери угольщика.

Эвлогий вырос в пуще и, кроме деревьев, потоков и диких зверей почти никого не знал. Характер его с самого детства был угрюмый и запальчивый. Маленькая сестра его одна имела некоторую власть над ним и усмиряла его гнев; с ней он бывал ласковее даже, чем с матерью. Но девочка умерла в десятилетнем возрасте. Семон угольщик поранил себе ногу, получил гангрену и тоже умер, за ним последовала Анна, не выдержав свалившихся на ее голову несчастий.

Эвлогий оплакивал смерть своей молочной сестры, но воспитателей вовсе не жалел. Оставшись сиротой на десятом году жизни, он не потерял присутствия духа, взял ружье Семона и принялся ходить по лесам, бить зверей, ночуя летом под деревьями, а зимой под крышей валившейся уже от старости избушки покойного угольщика. Дикая жизнь развила в нем необыкновенные силу и ловкость. Пятнадцати лет он догонял на бегу оленей, а шестнадцати — давил волков голыми руками. Лесники и контрабандисты прозвали его «Быстрота-Ветра».

Своего происхождения он не знал. Анна перед смертью открыла ему, что он сын д'Эспиншаля и Шато-Моран.

— Что же из этого? — спросил ее Эвлогий, выслушав признание.

— Ты должен обратиться к твоему брату, Каспару д'Эспиншалю.

— Зачем?

— Чтобы помочь нам в нашем несчастье.

— Ты, значит, желаешь, чтобы я просил милостыню?

И, разгневанный, он удалился из хижины, убил серну, принес ее на плечах и положил у постели Анны.

— Вот вам помощь, — сказал он и прибавил сурово, — но прошу, не говорите больше о том, что мне надо идти просить милостыню в замок.

Эвлогию было всего семнадцать лет, когда он в первый раз встретился с младшим д'Эспиншалем, своим братом по отцу.

Случилось это таким образом.

Старый Канеллак, владевший большими лесами по соседству с Мессиаком, пригласил однажды своих друзей на охоту. Каспар д'Эспиншаль — молодой, смелый, отличный стрелок, был в числе приглашенных.

Охотились на оленя. В лесу раздавались звуки рогов, крики охотников и лай собак. Вдруг заметили в густоте леса нечто похожее на дикое животное. Один из стрелков выстрелил. Раненое существо вскрикнуло, упало на землю, но в ту же минуту поднялось на ноги и бросилось бежать.

Сбежавшиеся охотники скоро догнали беглеца. Это оказался юноша, вооруженный старым мушкетом; пуля разбила ему лопатку, кровь лилась ручьем, но раненый был на ногах.

— Черт возьми! Что это за чудовище? — воскликнул старый Канеллак.

Один из стрельцов ответил ему:

— Это шельма и браконьер. Советую графу быть осторожным; мы все о нем много слышали.

Каспар д'Эспиншаль рассматривал Эвлогия. Его поразило сходство между чертами этого дикаря и своими. Но у дикаря еще не было бороды, покрывавшей уже щеки Каспара д'Эспиншаля; дикарь был в лохмотьях и загоревший от солнца, поэтому прочие, наблюдавшие за этой сценой, не заметили сходства между графом и лесным бродягой.

Канеллак, доставая табакерку, с важностью спросил:

— Правда ли, что ты браконьер?

Ответа никакого не последовало.

— Повесить его! — решил сеньор.

Прислуга, стрельцы и собачники при этом издали радостный крик:

— Повесим его, повесим!

Их было около пятнадцати человек. Все бросились на Эвлогия. Но он вдруг поднялся и кинулся в сторону. Одно время казалось, что дикий избежит виселицы. Сцена делалась любопытной. Господа, сбившись в кружок, присматривались к ловле.

Убедившись, что Эвлогия не догнать, стрелок бросил ему под ноги лассо — веревку с оловянной тяжестью на конце. Несчастный упал, но, подобно Антею, силы которого возобновлялись всякий раз, как только он касался земли, Эвлогий вскочил, разорвал лассо на мелкие части и обратился лицом к нападающим, держа мушкет в руке.

Двоих, бросившихся на него первыми, он повалил замертво ударами приклада. Тут вся банда обрушилась на него. Окруженный со всех сторон, он защищался, как лев.

Но слабость от потери крови из раненой лопатки и многочисленность врагов скоро убедили его, что всякое сопротивление напрасно. Тогда он лег на землю возле своего мушкета и решил умереть.

Тридцать пар рук держали его; на шею уже накинули веревку, но в эту минуту раздался звонкий голос Каспара д'Эспиншаля:

— Довольно травли! Этот юноша принадлежит мне, я его знаю. Пустите его сейчас же!

Служители остановились и посмотрели на Канеллака, пожимавшего плечами.

— Это что! — воскликнул Каспар д'Эспиншаль. — Вы, кажется, надумали не слушаться меня. Мальсен! Мои люди! Сейчас же разгоните эту банду.

Присутствующие дворяне-охотники были не очень довольны таким оборотом дела и тем, как молодой граф обзывал их прислугу. Но, не желая кровавой битвы, приказали своим людям освободить дикого.

Эвлогий только смог бросить на своего спасителя взгляд, полный удивления и благодарности, и упал в обморок. Придя в себя, он очутился на постели из сухих листьев; при нем сидели граф Каспар д'Эспиншаль и Мальсен. Он схватил руку графа и поцеловал, спрашивая:

— Кто ты?

— Я Каспар, граф д'Эспиншаль.