Впрочем, Бигон хотел было протестовать, но кавалер так многозначительно посмотрел на ножны своего палаша, что трусливый экс-купец перестал возмущаться и, ограничиваясь тяжелыми вздохами, галопировал за своим господином. Сделалось совершенно темно, когда они въехали в рокверские леса.

Бигон поспешил принять обычные свои предосторожности: спрятал кошелек в сапог, а ноги вынул из стремян, чтобы в случае тревоги легче было соскользнуть с седла и нырнуть в заросли. Тишина, господствовавшая в лесу, вовсе его не ободрила.

— Вот совершенно в подобной же местности был убит граф Понастрак. Он спрятался за сосну, с левой стороны его прикрывал ствол березы. На него напали сорок пять разбойников, он убил сорок четыре, но от этого ему не стало легче; сорок пятый убил его. Граф имел восемь футов росту и кулаком убивал вола.

— Возможно ли?

— Это мне рассказывала моя бабка, и поэтому в справедливости факта невозможно сомневаться. Граф Понастрак, рассказывали, после смерти являлся в образе медведя и гнался за сорок пятым разбойником.

— Как же его узнавали в образе медведя?

— Так и узнавали, оборотня разве трудно узнавать… О, господи! Господин кавалер, что это? Что это такое? Разве вы не видите блестящие глаза в чаще?

— Должно быть, это глядит покойный граф Понастрак.

— Нет, это не он. Но поглядите, какие ужасные глаза. Сохрани меня Христос…

И Бигон с этими словами соскользнул с седла.

— Что ты делаешь? — спросил кавалер.

— Поправляю подпругу у седла.

Из чащи леса вышел в это время юноша, сильный и здоровый, с огромной вязкой лесных цветов и растений.

— Мы погибли! — застонал Бигон и с быстротой молнии забился в кусты. Но увидя, как вышедший из леса юноша начал раскланиваться и приветствовать, подражая взрослому мужчине, трус ударил себя кулаком по носу и воскликнул:

— Это, однако, досадно! Меня могут принять за труса. Впрочем, юноша-полуребенок — обстоятельство подозрительное. Разбойники обыкновенно посылают вперед детей, чтобы не догадывались об их намерениях, собирают нужные сведения и вдруг бросаются в атаку со всех сторон. Осторожность поэтому не повредит.

И с этими словами забился в кусты еще дальше.

— Эй, Бигон! Что ты там делаешь? — крикнул кавалер.

Но Бигон молчал и зорко подсматривал, что произойдет дальше.

Юноша поднес к губам серебряный свисток.

— Ого! — воскликнул экс-купец. — Разве я не прав? Это сигнал разбойникам. Мой господин идиот, не подозревает, что сейчас будет изрублен на куски.

В чаще раздался резкий свист. И из-за деревьев выскочила белая лошадка и подбежала к своему господину с ласковым ржанием.

— Этого только недоставало! — перепугался Бигон. — У разбойников имеется даже артиллерия…

Юноша, поласкав свою лошадку, вскочил в седло.

— Бигон! Где ты? — второй раз позвал кавалер.

— Иду, иду, — ответил трус, прижимая кулак к носу.

— Что ты там делал?

— Собирал незабудки. Вы, кавалер, знаете, какой я охотник до цветов. Посмотрите, разве букет не хорош?

Бигон поднялся из-за кустов и на ходу сорвал горсть первых попавшихся трав и цветов.

— Покажите мне ваш букет, — обратился к нему юноша. — Ну, это вовсе не незабудки. Это — яскерки, и растут они на болоте и в тенистых местах.

Бигон не возражал, торопливо взлез на свою Мернотку и с удивлением присматривался к незнакомцу.

— Вы, господа, вероятно, заблудились. Эта дорога ведет только в замок Роквер.

— Как? Неужели мы не едем по дороге Обюссон? — с притворным удивлением спросил Телемак де Сент-Беат.

— Вы заблудились. Но прошу вас, не сворачивайте с этой дороги, по крайней мере, сегодня. Вы находитесь в нескольких шагах от замка Шато-Моран, и мой благородный родственник не простил бы мне, если бы я не привез вас с собой.

— Обюссон! — заворчал Бигон. — Обюссон, да ведь это место на конце света. Предчувствую, нас выгнали из Мессиака. О, Телемак! Ты даже и не подозреваешь, сколько горя причинил мне, ты жестокий и неблагоразумный господин.

Но вдруг в голове у него родилась идея, и он начал искать удобного случая передать ее Телемаку де Сент-Беату.

— Посетить барона Шато-Морана, — обратился кавалер к юноше, — я готов, но боюсь, не будет ли такой поступок нарушением приличий и деликатности?

— Нарушить приличие и деликатность, требуя гостеприимства! Но вы не знаете благородного Шато-Морана. Если бы он был извещен о вашем приезде, ручаюсь, вы бы встретили его здесь, приглашающего вас посетить его замок.

Телемак де Сент-Беат низко поклонился.

— Гость! Гость! — заворчал Бигон. — Он говорит в единственном числе, очевидно, этот юноша не считает меня за гостя.

— Граф Шато-Моран ваш родственник! — воскликнул Телемак де Сент-Беат. — А в таком случае я с удовольствием принимаю ваше приглашение.

— Очень вам благодарен за вашу любезность. Родственник мой, не говоря уже о его гостеприимстве, всегда рад гостям; этот старик искренний и любящий общество. Его дом, как и его душа, открыты всегда и для всех.

Гасконец наклонил голову и произнес в ответ:

— Я уже слыхал о графе то, что вы рассказываете. Теперь еще более мне желательно иметь честь познакомиться с ним.

Юноша, в свою очередь, поклонился и поспешил вперед на своей беленькой лошадке, показывая гостям дорогу.

Телемак де Сент-Беат и Бигон послсдовали за ним.

Менее чем за полчаса путешественники достигли замка. Ворота, как всегда, стояли настежь. Запах трав и цветов переполнял воздух.

— О, как хорошо пахнет, — заметил Бигон.

И оскалил все свои тридцать два зуба нескольким молодым поселянкам, возвращавшимся с поля. Те ответили ему смехом, достойный экс-купец развеселился и остался доволен собой. Соскользнув с седла Мернотки, он поспешил придержать стремя своему господину.

— Позвольте мне, мой сеньор, — шепнул он ему, — дать вам благоразумный совет.

— Говори, только скорее.

— Я предчувствую, что мы поехали в изгнание. Мне необходимо написать поскорее в Мессиак к дону Клавдию-Гобелету: пусть он продаст мой маленький домик при замке за шестьдесят пистолей и деньги пришлет мне. Но господин мой пусть не думает, будто я упоминаю сумму шестидесяти пистолей, чтобы